С этими словами Даниэла, с достоинством выпрямив спину, быстро зашагала прочь. Этторе бросился следом за нею.
— Подожди, прошу тебя… Ты должна знать, что я вовсе не выслеживал твоего жениха…
— Тот, кого вы называете моим женихом, уже давно таковым не является… — бросила Даниэла, не оборачиваясь.
— Все равно! Ты должна знать, что эти фотографии я сделал совершенно случайно, когда увидел его в окне траттории вместе с той девушкой! — вскричал Этторе, пытаясь поймать Даниэлу за руку.
Она резко остановилась и, не оборачиваясь к нему, холодно поинтересовалась:
— Какую сумму вы рассчитывали за них получить? Назовите мне ее, и через несколько часов деньги будут у вас.
В ответ не послышалось ни звука.
Даниэла обернулась и увидела устремленный на нее взгляд Этторе, в котором одновременно читались и нежность, и страдание, и мольба о прощении.
— Я виноват перед тобой, — тихо проговорил он. — Я поступил жестоко, втянув тебя в эту историю… Но я уже достаточно наказан за свою жестокость, поверь… Наказан той безысходной тоской, которую испытывал все эти дни вдали от тебя… — Он медленно подошел к ней и, осторожно дотронувшись ладонью до ее щеки, прошептал: — Ведь я люблю тебя, люблю всем сердцем… Понимаешь?
Даниэла вскинула на него растерянный взгляд, не в силах что-либо сказать в ответ.
— Я полюбил тебя сразу, как только впервые увидел твою фотографию… — с волнением продолжил Этторе. — Именно в то мгновение я понял, что готов пойти на все, лишь бы быть рядом с тобой… Лишь бы видеть бездонную синеву твоих глаз… Лишь бы вот так нежно дотрагиваться то твоей щеки… Это желание настолько захлестнуло мою душу, что я, не раздумывая, согласился… — Он на секунду запнулся, потом продолжил: — Я согласился стать твоим соблазнителем, лишь бы иметь возможность любоваться твоей улыбкой… Такой обворожительной и загадочной, как на той фотографии… Это была единственная необходимая мне награда… И я получил ее уже на второй день нашего знакомства… Помнишь, тогда, в театральном кафе, в ту минуту, когда ты решила поблагодарить меня за подаренный браслет? Стоило мне увидеть твою улыбку вот так, наяву, и мне показалось, что я схожу с ума от счастья, от любви к тебе… Ты мне веришь?
Даниэла в ответ растроганно протянула к нему руки и, обняв его за шею, тихо проговорила на ухо:
— Если бы ты знал, как долго я ждала от тебя этих слов… Как боялась, что ты так никогда их мне и не скажешь… Если бы только мог себе представить, как сильно я ревновала тебя к той Барбаре, о которой писал в письме твой друг…
— Ревновала? — переспросил Этторе, прижимая ее к себе.
— До исступления, — сокрушенно покачав головой, подтвердила Даниэла. — Потому что влюбилась в тебя с первого мгновения нашей встречи, тогда, в баре, где я назвала себя студенткой… А потом просто боялась признаться себе в этом чувстве… Ведь ты выглядел гораздо моложе своих лет, да и вел себя ребячливо и несерьезно… Да и вообще, наше знакомство, наши встречи и совпадение в том, что мы оба преподаватели, все это казалось мне какой-то странной и непонятной игрой…
Этторе успокаивающе погладил ее по волосам.
— Я вовсе не хотел тебя обманывать, клянусь, — с волнением проговорил он. — Просто я боялся признаться тебе в том, что Барбара моя бывшая жена… Боялся признаться тебе, что меня нанял твой жених… Ведь тогда ты бы не поверила в мои чувства и не стала бы вот так, как сейчас, слушать мои слова о любви… Которая порою бывает похожа на игру… Но даже если и так, то это единственная игра, в которой нет места никому другому, кроме двух влюбленных… Это игра только для двоих…
Этторе обнял Даниэлу и поцеловал ее: сначала бережно и осторожно, едва касаясь губами ее горячих, подрагивающих от волнения губ, а потом все более страстно, пылко и нетерпеливо… Он словно старался рассказать ей с помощью этого поцелуя о своих недавних переживаниях, о тяготившем его во время их разлуки одиночестве и о том окрыляющем чувстве безграничного счастья, которое он испытывал в эти минуты.
А Даниэла искренне отвечала на этот рассказ своим собственным: трепетным и волнующим, в котором было и прежнее смятение души, и ее нынешняя восторженность, и упование на долгожданное счастье. То самое, которое испытывал сейчас и Этторе. То самое, к которому они стремились все эти годы, находясь вдали друг от друга, принимая за счастье всего лишь его зыбкую тень…
Они бесконечно долго целовались прямо посреди тротуара, не чувствуя палящих лучей солнца, не слыша шума становившейся с каждой минутой все оживленнее улицы, не видя любопытных взглядов случайных прохожих, пока раздавшийся рядом звонкий детский возглас не заставил их наконец вернуться к действительности, разомкнув объятия.
— Смотрите, смотрите, они целуются прямо как на той картине! — воскликнул кудрявый мальчик лет восьми, делясь впечатлениями от посещения галереи со своими одноклассниками.
Даниэла и Этторе, медленно отстранившись друг от друга, смущенно оглянулись вокруг и, увидев озорные улыбки столпившихся неподалеку школьников, весело рассмеялись.
— Кажется, мы только что, сами того не ведая, повторили для этих детей знаменитую картину, — тихо проговорила Даниэла, опустив взгляд.
Этторе отрицательно качнул головой.
— Нет, мы нарисовали свою собственную, — с улыбкой возразил он, бережно поправляя пряди ее волос. — Вернее, начали ее рисовать, — с нежностью глядя ей в глаза, прошептал он. — Потому что сегодняшний день и все, что в нем с нами происходит, это только начало нашей любви…
Даниэла на мгновение прикрыла ладонью глаза, защищая их от ярких лучей утреннего солнца, и, плавно потянувшись, широко раскинула руки, разглядывая сквозь полуприкрытые веки залитую золотистым светом просторную комнату. Остановив взгляд на украшавшем стену огромном постере с изображением героев популярного детективного сериала, она радостно улыбнулась. Настоящий детектив должен напоминать себе о своей профессии, едва открыв глаза, с добродушной иронией подумала она и тут же услышала донесшуюся из сумочки трель мобильного. Свесившись с постели, она расстегнула узкий кармашек и, вытащив из него телефон, нажала кнопку ответа, даже не взглянув на дисплей.
— Надеюсь, ты проснулась еще до моего звонка и твое пробуждение было приятным, — послышался в трубке счастливый голос Этторе. — Таким же приятным, как и воспоминания о прошлой ночи… — шепотом добавил он.
Даниэла тихо рассмеялась.
— Ты угадал, — тоже шепотом ответила она. — Мои воспоминания настолько приятны, что кажутся мне теперь только волшебным сном…
— В таком случае, я готов доказать тебе прямо сейчас, что все это было в действительности, — с готовностью откликнулся Этторе. — И даже сделать так, чтобы воспоминания об этих доказательствах затмили собою прежние, — понизив голос, добавил он. — Вот только украшу поднос с завтраком белой розой… Я ведь не ошибся с выбором, правда? Тебе ведь нравятся белые розы? — с легким беспокойством уточнил он.
