Они никогда не говорят о будущем. Иногда они одновременно встают, чтобы запереть двери или опустить жалюзи, как будто это может защитить. Но спасения нет. Джоди знает, почему именно она всегда приходит в его дом, почему они не ходят в кино и почему у них никогда не будет друзей. Она видела, как люди останавливаются у лотка и заглядывают в лощину. Она сама так делала.
Влюбиться в великана — все равно что упасть в омут. Мир выворачивается наизнанку и растворяется. У него дома Джоди на самом деле забывает о его росте. Комнаты такие маленькие, что любой покажется громоздким; и они много времени проводят в постели, где легко забыть о чем угодно. Она вспоминает о том, что у них не может быть будущего, в самые неожиданные моменты: когда захлопывает железный шкафчик в физкультурной раздевалке; когда вынимает голубые простыни из его шкафа; когда целует на прощание бабушку и бежит по дороге туда, где великан ждет ее, прячась в темноте.
У нее больше нет друзей. Она не может рассказать Гарланд, в кого влюблена, и не может ей лгать, поэтому избегает подруги. Еще труднее не разговаривать с Вонни, особенно теперь, когда Вонни приходит в гости к бабушке. Вонни и Элизабет Ренни гуляют несколько раз в неделю. Однажды, пока Вонни ждала миссис Ренни, она внимательно изучила Джоди и объявила:
— Ты влюблена.
— Не-а, — сказала Джоди.
— Еще как влюблена, — настаивала Вонни. — Ты словно светишься изнутри.
— Я на диете, — сообщила Джоди. — Возможно, дело в этом.
Вонни понизила голос.
— Надеюсь, ты не беременна?
— О господи, ты совсем как моя мамочка, — простонала Джоди.
— Вот как? — уязвленно отозвалась Вонни.
— Я принимаю таблетки, ясно?
— Это твое дело. Забудь, что я спросила.
— Слушай, — сказала Джоди, — тебе больше не о чем беспокоиться.
— А о чем я должна была беспокоиться раньше? — спросила Вонни.
Они услышали, как Элизабет Ренни задвинула в кабинете ящик бюро.
— Ни о чем, — ответила Джоди, имевшая в виду Андре.
— Ясно, — сказала Вонни.
Неужели единственное, что у них было общего, — это любовь к одному мужчине? Джоди больше не напоминает Вонни ее саму в молодости. Вонни видит совсем другую женщину, едва ли знакомую.
Перед уходом Вонни быстро обняла Джоди.
— Не надо меня сторониться, — сказала она.
— Конечно, — согласилась девушка, хотя обе знали, что Джоди превратилась в незнакомку.
Единственный, с кем Джоди может обсуждать великана, — это Саймон. Сперва она избегала его, но Саймон все время мчался к ней через лужайку. Он хочет знать все. Джоди забавляет, что такой малыш, как Саймон, может быть настолько дотошным. Какой у великана размер обуви? Он может достать до неба? Какого он был роста в пять лет? Джоди не уверена, что Саймон правда верит в великана. Возможно, он считает, что им снится одинаковый сон. Она рассказывает ему, что в десять лет великан уже был ростом со взрослого мужчину. Рассказывает, что он может достать до облаков. Разговоры о великане странно успокаивают Джоди, даже когда она превращает его в сказку. Время от времени она рассказывает Саймону частицу правды. Курицы во дворе у великана рыжие; латук и горох в огороде уже пустились в рост; его серый дом стоит на Саут-роуд, но прячется в низине, за белыми акациями с перистыми листьями.
Всю весну Джоди не вылезает из постели великана. Она покидает бабушкин дом вечером в пятницу и возвращается только утром в понедельник. Они не пытаются понять, что с ними происходит, не спрашивают друг друга, надолго ли это. В последнюю неделю учебы Джоди может говорить только шепотом. Ее волосы сбились в колтуны. Она прячет шапочку и мантию на чердаке. Выпускной помечен в ее календаре как последний день жизни. Ее вытолкнут в неведомое будущее. Ее чувства к великану станут болезненным воспоминанием. Она не говорит ему о конце семестра в надежде, что он не заметит ее терзаний. Наконец она сообщает великану, что не сможет с ним встретиться в выходные.
Он не спрашивает почему.
— Разве ты не боишься, что я пойду на свидание с другим? — интересуется Джоди. — Может быть, я уже не вернусь.
— Я не могу тебя заставить, — говорит великан.
— Нет, можешь, — возражает Джоди. — Если тебе не все равно.
Великан сидит на кровати, отвернувшись от Джоди. Девушка смотрит на его спину и понимает, как ранила его. Она ужасна. Она чудовище. До встречи с ним она не понимала, что такое красота.
— У меня выпускной, — объясняет она. — Родные приедут.
— Жаль, я не могу пойти.
— Не много потеряешь, — заверяет Джоди.
Лора и братья Джоди приезжают поздно вечером в пятницу. Отец Джоди и его подружка Робин останавливаются в гостинице «Келли-хаус» в Эдгартауне. Лора знает об этом, и чем больше пытается скрыть свое расстройство, тем оно заметнее. Она привезла два больших чемодана, в каждом по восемь смен одежды. Она сделала мелирование, и Джоди не рискует говорить, что светлые пряди похожи на проседь и только делают ее старше. Джоди везет как утопленнице — именно на ее выпускном мать впервые встретится с подружкой отца, которой двадцать восемь лет.
Лора входит в дом и цепко оглядывается по сторонам. Она протягивает Джоди коробку, обернутую розовой бумагой. Внутри — подарок на выпускной, платье, купленное в Бостоне. Джоди благодарит мать и, когда Лора обнимает ее, понимает, что мать вот-вот сорвется. Марк и Кит заразились ее напряжением и только подливают масла в огонь. Они без умолку препираются и все делают наперекор. Джоди приготовила на ужин жаркое в горшочках, но никто не ест.
— Я не буду осуждать вашего отца, — говорит Лора детям.
— Мудро, — одобряет Элизабет Ренни.
— Вот мерзавец! — вырывается у Лоры, как только мальчики поднимаются наверх.
Она опускает голову, слезы капают на тарелку.
— Не плачь, мама, — просит Джоди.
— Я не плачу, — рявкает Лора.
Джоди смотрит через стол на бабушку.
— Надеюсь, у нее роман с мужчиной лет на двадцать младше Гленна, — говорит Элизабет Ренни.
Лора смеется, ее голос осекается.
— Между прочим, он винит меня за то, что Джоди не собирается в колледж.
В попытке спрятаться Джоди относит тарелки на стойку. Она отскребает их дочиста и складывает стопкой.
— Ты не можешь остаться здесь навсегда, — говорит ей Лора.
— Можно прожить и без колледжа, — замечает Элизабет Ренни.
— Ну конечно, — вскипает Лора. — Ты хочешь, чтобы она осталась. Как хотела, чтобы я осталась, и плевать тебе было, чего хочу я.
Обе знают, что это неправда, но Элизабет Ренни задается вопросом: не ее ли вина, что Гленн спит с двадцативосьмилетней девушкой?
