Из прощальной записки можно было заключить, что в извечной борьбе пациентов и медработников Анжела выбрала не ту сторону. В частности, в записке сообщалось, что она умирает нагой, дабы не затруднять работников морга, которым, наверное, неприятно раздевать усопших, даже таких красивых, как она.
Анжела прямо так и написала: «…даже таких красивых, как я», – и при этом посмотрела в зеркало, чтобы убедиться, не соврала ли.
Оказалось, нет – не соврала.
Вешалась она тоже перед зеркалом и только в последний момент, уже почти просунув голову в петлю, вдруг подумала: «Господи, что же это я делаю?!»
Ноги у нее подкосились от ужаса, и Анжела полетела на пол с таким грохотом, что у соседей внизу с потолка посыпалась штукатурка.
И как раз в этот самый момент в квартире раздалось сразу два звонка. Во-первых, кто-то трезвонил в дверь, а во-вторых, в прихожей надрывался телефон.
Еще не вполне пришедшая в себя Анжела ринулась в прихожую, забыв одеться, и там одной рукой схватила трубку, а другой открыла дверь.
За дверью стоял мальчик, в которого она была влюблена.
Ничего странного в этом не было, ибо свою прощальную записку она адресовала именно ему, бросив ее в почтовый ящик.
Мальчик тоже не очень удивился, потому что успел прочитать записку, торопливо взбегая вверх по лестнице.
– Пожалуйста, не делайте этого! – с порога выпалил он, а по телефону в это время кто-то взволнованно сообщал, что из отделения сбежал больной и Анжела должна срочно прибыть в клинику, потому что беглец вывел из строя половину медсестер и санитаров.
– Да, я поняла, – ответила Анжела в трубку. – А какой больной?
– Иван Доев, – сообщили на том конце провода. – Ну этот, калмык, который вообразил себя самураем.
– Да? Странно. А казался таким спокойным, – сказала Анжела и подняла глаза на юношу, который застыл перед ней в изумлении.
Эта сцена напомнила ему эпизод с Геллой в романе «Мастер и Маргарита» – только на Анжеле не было ни кружевного передничка, ни изящных туфелек.
Затянувшееся молчание нарушила Анжела, которая, мотнув головой в сторону комнаты, спокойно произнесла:
– Если тебе не трудно, сними, пожалуйста, веревку с люстры. А то у меня нога болит.
Нога, ушибленная при падении с табуретки, действительно болела и на бедре наливался большой и уродливый багровый синяк. Но юноша, ослепленный красотой и наготой кащенской медсестры, пришел к выводу, что это нисколько ее не портит.
И бегом помчался в комнату снимать веревку с люстры, будучи на сто процентов уверен, что это он своим звонком в дверь спас влюбленную соседку от лютой смерти в петле.
42
Господин Ясука Кусака явился в контору организаторов чемпионата для подтверждения заявки на участие в состязаниях как раз в тот день и час, когда киллер Тираннозавр Рекс пребывал в деревне Хлебаловка и с пристрастием допрашивал местных жителей, представляясь московским журналистом.
Поскольку даже милиция не добилась толку от местного населения, трудно было предположить, что дети и старухи расскажут правду заезжему корреспонденту. И те и другие были изрядно напуганы стрельбой и рукопашным боем и заботились только о том, как бы выгородить дедушку Макара, на которого завели дело о превышении пределов необходимой обороны.
Дело, однако, рассыпалось в первые же часы. Все допрошенные единодушно подтвердили, что побоище начали чужаки и стрельбу они тоже открыли первыми.
По большому счету это было вранье, но следователь особо не придирался. Ему совсем не хотелось сажать восьмидесятилетнего деда Макара в тюрьму. Тем более что у следователя, который был в три раза моложе, нашлись со стариком общие интересы. Дед любил группу «Машина времени» и лично Андрея Макаревича, которого уважительно называл тезкой.
В итоге это дело было закрыто за отсутствием состава преступления. Зато расследование другого дела продолжалось с нарастающей интенсивностью. Гостиничный администратор Чижиков, который сдался в плен в первые минуты боя, был незамедлительно арестован и пел теперь соловьем.
Из его показаний выходило, что в Хлебаловку нагрянула китайская мафия, которая охотится за каким-то изменником, бежавшим от преследования в Россию. Был ли этот изменник в Хлебаловке, Чижиков сказать не мог. Корреспондент районной газеты клялся, что видел его в деревне собственными глазами, а местные жители, нарушая хронологию событий, валили все в одну кучу и морочили следствию голову.
– Ну так что, были у вас в деревне китайцы? – спрашивал следователь.
– А как же, были, – отвечала очередная старушка. – Как понаехали, и ну палить. Чуть всех до смерти не поубивали. Страсть! Я аж в погребе спряталась.
И так далее в том же духе.
Дети тоже не внесли ясности в ситуацию, и только одна пятилетняя девочка, к которой следователь втерся в доверие, угостив ее шоколадкой, промурлыкала без всякой задней мысли:
– А дедушка сэнсэй к нам еще приедет?
Хотя слово «сэнсэй» она произнесла невнятно, следователь понял, о чем речь, и вцепился в эту девочку как клещ. Но она, как видно, поняла, что сморозила лишнее, и замкнулась в себе, безучастно ковыряя в носу.
Когда в деревню прибыл под видом журналиста Тираннозавр Рекс, местные жители от мала до велика уже очень хорошо убедились, что от корреспондентов одни неприятности. Напишет один такой чего-нибудь в свою газету, а потом беды не оберешься. Сначала мафия, потом милиция, того и гляди армия нагрянет. Лучше уж молчать в тряпочку.
Вот они и молчали, выводя киллера из себя, что, однако, внешне никак на нем не отражалось, поскольку Рекс был человеком без нервов.
Так ничего и не добившись, киллер решил возвращаться в Москву и действовать по старому плану. Про себя он на чем свет стоит клял заказчика, но вслух не говорил ничего, и только лицо его все больше каменело, как это обычно бывало при неудаче.
Палачам Якудзы, которых осталось всего четверо, пришла в голову та же самая идея – организовать засаду у конторы организаторов чемпионата по боям без правил. Но реализация этой здравой идеи осложнялась тем, что самураи не знали, где находится эта контора.
А находилась она на Шаболовке, в двух шагах от клиники имени Кащенко, и восьмой самурай Анаши Кумару, который, подлечив в психушке ноги, ударился в бега, сам того не желая, наткнулся на господина Кусаку около старой телебашни.
Анаши Кумару на большой скорости врезался в живот Гири Ямагучи, который, спружинив, отбросил самурая на мостовую. Лежа на пыльном асфальте, Кумару окончательно убедился, что перед ним именно господин Кусака, и не стал терять времени зря.
Он с достоинством поднялся на ноги, отряхнул больничную пижаму и с вежливым поклоном произнес:
– Достопочтенный господин Кусака! Мой хозяин, господин Хари Годзиро, послал меня, чтобы убить вас. Поэтому я имею честь вызвать вас на поединок и прошу назначить время и место, где мы сможем скрестить мечи.
