Хозяин неподвижно сидел у пылающего очага. На мои вопросы он не отвечал, да и сам со мной не заговаривал, но видно было, что ум его лихорадочно работает. Что-то он замышлял? Отомстить местным жителям или лично Гадсону? Гадая об этом, я тем не менее нутром чуял: мстить Джо никому не намерен. Месть была не по его части.
Нельзя сказать, что хозяин молчал — он разговаривал, но вроде как сам с собой; похоже было, будто он убеждает себя, что все сделал правильно.
— Я всегда платил достойно, — вполголоса повторял он. — Если сделка совершена, обратно пути нет и никто никому не должен, мы квиты. Однако же им и этого мало. Люди, люди… Винят меня в пустых посулах…
— Они вас неверно поняли, — встрял я.
Хозяин наконец-то поднял на меня глаза.
— Я ничего не обещал. Гадсон надо мной не властен, но не потому я не волен с ним рассчитаться. — Брови его сошлись на переносице, он нахмурился. — Просто существуют правила, которые я обязан соблюдать, и я их не нарушаю.
— Правила? Какие такие правила? — заинтересовался я.
— Я платил им куда щедрее, чем они заслуживали, и твердил: наберитесь терпения. Вот и все. Разве это назовешь обещаниями? И вот теперь они накинулись на меня как на предателя. Отчего люди так устроены, что им говоришь одно, а они слышат совсем другое, да еще и убеждены в своей правоте?
— Наверно, потому что все они хотят жить лучше, — предположил я. — Иначе бы люди давно померли с горя.
Хозяин прикрыл глаза.
Глава тридцать первая Робкая вестница
А в это время у подножия холма, в таверне «Маринованный пескарь», Бенджамин Туп прямо-таки разрывался на части. Никогда еще у него не набивалось полное заведение народу, а сегодня просто яблоку негде было упасть — к Тупу пришла вся деревня, включая и тех ее обитателей, которые, подобно Периджи Лист, в обычное время дальше собственного порога и нос высунуть не решались. Тем не менее посетители как-то разместились, кто стоя, кто сидя, и, невзирая на тесноту, у каждого имелась кружка с пивом или элем. Кузнец Джоб устроился лучше всех — он сидел на шатком столе посреди таверны, липком от пролитых напитков.
— Односельчане! — гудел он подвыпившей и взволнованной толпе. — Настало время вернуть себе то, что принадлежит нам по праву. Вы все видели, как наш Горацио нынче днем дал отпор Гадсону. Наш мясник показал себя храбрецом. Ух, как он вцепился в эту индейку, жив буду, век не забуду!
Мясник застенчиво заалелся, а все, кто находился поблизости, принялись наперебой хлопать его по спине, так что Горацио еле устоял на ногах. Потом раздалось оглушительное «ура», и он даже уши зажал.
— Но, односельчане, это лишь начало! — воодушевленно продолжал свою речь кузнец. — Мы-то думали, что источник наших бед — Иеремия Гадсон, но теперь правда вышла наружу: Гадсон — лишь помощник Джо Заббиду. Преподобный Левиафант верно говорил, Заббиду если не сам Дьявол, так его прихвостень, и он явился чинить нам свои адские козни. Есть ли тут хоть один человек, кто не в долгу у ростовщика?
— Нет! — послышалось со всех сторон. — Все у него в долгу!
— Он обдурил нас своими дьявольскими фокусами! — мрачно сказал кузнец. — Но еще не поздно, мы сумеем положить этому конец!
Лишь один голос запротестовал, и принадлежал он, как выяснилось, Полли. Девочка вскочила на стол напротив кузнеца и топнула ногой. Все смолкли, и в таверне повисло зловещее молчание.
— Вы что? — воскликнула Полли. — Не слушайте вы его! Джо нам ничего плохого не сделал, это все Иеремия! Джо нам помогал, за что вы его так?!
Кое-кто из тех, кто был потрезвее, забормотал, что Полли, пожалуй, права.
— Она верно говорит, — поддержала девочку Лили Иглсон. — Лучше сначала расквитаемся с Гадсоном!
На стол рядом с Полли влез булочник. Стол угрожающе заскрипел.
— Нет! — горячо возразил Корк. — Сначала ростовщик. Хотите доказательств? Будут вам доказательства. Слушайте.
Он вытащил из кармана клочок бумаги и зачитал следующее:
«Ежели хатите сахранить свой сикрет, палажите пять шилингоф у цирковных варот сиводни вечиром. Тагда я буду нем как рыба».
Толпа ахнула.
— Вот именно! — поднял палец булочник. — Шантажное письмо. Его подкинули мне в лавку, а подкинул не кто иной, как этот пащенок Ладлоу. Ну а написал сам Заббиду. И это лишь начало. Уж не знаю, кто у него на примете следующий.
Обитателей деревни больше убеждать не требовалось. Слова булочника прекрасно слышал и Иеремия Гадсон, хоронившийся под окном. Слушая, он ухмылялся всей своей мясистой физиономией и пришлепывал мокрыми губами. Теперь он знал все, что ему было нужно.
А у Полли от волнения заколотилось сердце. Надо как можно скорее сообщить Ладлоу, подумала девочка, незаметно шмыгнула вон из таверны и помчалась к лавке старьевщика. Она яростно забарабанила в дверь и стучала до тех пор, пока Ладлоу не впустил ее. Проведенная в заднюю комнату, Полли затопталась у огня, бледная, дрожащая, не решаясь заговорить.
— Чем я могу вам помочь, милочка? — невозмутимо спросил Джо.
— У меня для вас новости, — едва слышно пролепетала она, — важные новости.
Ладлоу побледнел. О чем это она? «Только не проболтайся, что мы читали книгу!» — мысленно взмолился он.
— Я хочу помочь вам, — чуть ли не извиняющимся тоном продолжала Полли, а потом вдруг затараторила, путаясь в словах: — Я предупредить хотела… вам угрожает опасность… После потасовки с мясником все наши завалились в таверну… злые как я не знаю что. Сидят там, грозятся. Беда будет, чует мое сердце!
— С кем будет беда — со мной или с Гадсоном? — уточнил Джо.
Полли казалось, что ответ и так яснее ясного.
— Ну как же! Теперь всем известно, что у вас творится по ночам, — так что у них и разговоров только о черной книге. Они думают, будто все эти секреты вы у них выудили колдовством.
— Кол-дов-ством? — Джо удивленно поднял брови.
— Обадия утверждает, мол, вы напоили его колдовским зельем, от которого у него развязался язык.
Джо выкатил глаза.
— Да у них просто воспаленное воображение! — воскликнул он. — Я наливал гостям бренди, просто бренди — для успокоения нервов.
— А Джоб говорит, будто вы нарочно всем ссудили уйму денег, чтобы все наши навек были у вас в долгу, — продолжала Полли. — И что вы ничуть не лучше Гадсона, а то и хуже.
