— Он изумителен, — сказала она, ставя чашку. — Я заварила его сама.
— А из чего ты его сделала, моя дорогая? — спросила Дэйзи, когда девочка вернулась на свое место.
— Сахар и травы всем по нраву, — отозвалась девочка. — Я всегда так завариваю. Тебе придется выпить.
— Мне не особенно хочется пить.
— Однако придется. — Это был не столько приказ, сколько констатация факта.
Дэйзи ощутила, как рука тянется к чашке. Она пыталась остановить ее, но пальцы обхватили теплый фарфор и поднесли чашку к губам.
— Я действительно не думаю…
— Однако придется. Это игра.
Дэйзи почувствовала, как пар от чая оседает влагой на ее верхней губе. Она ощущала запах чего-то горького и неприятного.
— Что это?
— А ты не знаешь? — Девочка ухмыльнулась.
Она чувствовала чашку у себя в руке, ощущала, как жар от нее передается коже.
— Это… знакомый запах.
— Это росло у тебя в саду. Ты делала напиток из ягод. Разве не помнишь? Садовник называл это «белладонна».
Чашка наклонилась, и жидкость струйкой потекла Дэйзи в рот. Она пыталась выплюнуть ее, но сила, управляющая рукой, заставила ее глотать снова и снова.
— Кролики это едят, — поджав губы, пробормотала девочка, — и на них не действует. Но если ты съешь кролика, то можешь отравиться.
Дэйзи почувствовала во рту жжение, хотя чай был не очень горячим. На языке и губах появились волдыри, на лбу внезапно выступил пот.
— Говорят, ведьмы пили белладонну, когда по ночам собирались на шабаш. Это заставляло их думать, будто они летают. Моя мама говорит, ведьм не бывает, но я знаю, что они есть.
Руки Дэйзи поставили чашку на стол и сами собой сложились на коленях, однако пальцы дрожали, а ладони были влажными.
— Римские матроны использовали белладонну в косметических целях, чтобы придать коже молочную белизну. — Девочка подалась на своем стуле вперед, обхватила себя руками и стала пристально смотреть на Дэйзи. — Твоя кожа сейчас выглядит по-настоящему белой, но я не думаю, что это от косметики. Скорее всего действует белладонна.
Руки совершенно онемели, комната начала расплываться и бледнеть. Дэйзи видела лишь контуры девочки, но из-за того, что все в глазах утратило резкость, ее симпатичное личико превратилось в череп, рыжеволосый череп, уставившийся на Дэйзи с сумасшедшей улыбкой.
— Какие ощущения? — крикнула девочка. — Какие ощущения?
Дэйзи резко села на постели. Какое-то мгновение она еще чувствовала волдыри во рту и усиливающееся жжение в горле, но простыни под ее сжатыми в кулаки руками были прохладными и где-то за окном волны с шуршанием накатывались на песок.
Это был сон. Всего лишь сон.
На следующее утро, чтобы собраться, Дэйзи потребовалось больше времени, чем обычно. Она чувствовала себя старой и уставшей. Что-то в этом городе высасывало из нее силы: словно приезд сюда разбудил старых призраков и ей придется постараться успокоить их, если она собирается как-то продвинуться с Сильвией.
Утро Дэйзи потратила на бесцельное шатание вокруг гостиницы и по городу, а после ленча отправилась на такси к дому Сильвии. Она уже определила, где он находится, по приобретенной в киоске «Информация для приезжих» — этот киоск оказывался очень даже полезным для нее — карте города и знала, что могла бы сесть на автобус, который остановится в десяти минутах ходьбы, но ей хотелось приехать свежей. И кроме того, это создаст впечатление, что она привыкла путешествовать с определенным комфортом, что, вероятно, будет хорошо воспринято Сильвией.
Дом находился возле вершины холма, выдающегося в море, к северу от города, и был частью усадьбы, построенной, по оценке Дэйзи, в 1930-х годах. Он имел хорошие пропорции и был просторным. Построенный из красного кирпича, с гаражом и маленьким круглым оконцем над передней дверью, дом был отгорожен от соседей и стоял в стороне от улицы. Когда Дэйзи вышла из такси и расплатилась с водителем, она с трудом могла оторвать от него взгляд. Из всех домов, в которых она когда-либо жила или намеревалась жить, этот был лучшим. Ей понравится быть здесь, когда она устранит с пути Сильвию.
Сильвия ожидала у передней двери.
— Такси, — сказала она. — Какая расточительность!
— Я не могла даже подумать об автобусе, — отозвалась Дэйзи, проследовав в дом за Сильвией. — Какое милое у вас здесь гнездышко!
— Хотите осмотреть дом?
Сильвия с гордостью провела Дэйзи по своему жилищу. Дом содержался в безупречном порядке, и там, видимо, были комнаты, в которые Сильвия больше не заглядывала. Кухня была громадной, а из хозяйской спальни открывался вид на море. Идеальный дом!
Ну, не совсем идеальный. Ни один из предметов мебели или осветительных приборов не потянет больше (в лучшем случае) нескольких тысяч фунтов. А вот за сам дом, когда он надоест Дэйзи, можно выручить солидную пачку денег.
Погода была довольно теплой, и чай вынесли в сад. Сильвия содержала его в прекрасном состоянии, и они потратили некоторое время на обсуждение различных цветов. Дэйзи особо восхищалась живой изгородью из бирючины и вьюнками, которые оплели всю тыльную часть дома.
Удобно устроившись на стуле в саду, Дэйзи, как бы невзначай, перевела разговор в нужное ей русло.
— Здесь, похоже, очень тихо. У вас, должно быть, хорошие соседи.
— В действительности я редко вижу их, — призналась Сильвия. — С одной стороны живет семья: они много ездят, и мы редко разговариваем. Мужчина с другой стороны работает водителем автобуса. Он живет очень тихо.
— А другие? С другой стороны улицы?
— Многие новенькие, вселились в течение последних нескольких лет. Сейчас такое происходит повсюду. Бывало, раньше ходили друг к другу, помогали, пили вместе чай, просили взаймы сахар или молоко. Теперь люди живут замкнуто. Это печально.
— Действительно, — кивнула Дэйзи. — Всем нужны друзья. В противном случае жизнь может показаться ужасно одинокой.
Они немного поболтали о переменах, которые видели в своей жизни, и о том, что люди сегодня кажутся не такими внимательными, как двадцать лет назад. Изменилась сама природа общества, и они чувствовали, что стали частью прошлого.
Беседа перешла на другие темы. Дэйзи отважилась рассказать о своих варикозных венах и о том, как порой из-за них трудно ходить.
— Уж я-то знаю, — подхватила Сильвия. — Мне заменили одну бедренную кость десять лет назад, а другую — через год после этого. Я готова спорить, что хирурги поставили мне одну кость короче другой, но они и слушать ничего не желают. «Это мне приходится на них ходить, — говорила я им, — и в некоторые дни у меня такое чувство, что я хожу кругами», но они не желают понимать. Говорят, это невозможно. — Ее лицо сморщилось. — Порой ночью я с этими костями просто не могу удобно устроиться. Мне кажется, после того как они мне их поставили, я ни разу хорошо не спала.
