всей Европе, включая Российскую империю. Во всяком случае, в Петербурге и Москве тамошние следователи, как я слышал, ее начинают не без успеха применять. Да и Леслав Яруч, помнится, интересовался.
Я с некоторым сожалением убрал руку, которая уже намеревалась достать бутылку и стакан, и закрыл шкаф. Ладно. Как бы то ни было, а прежде всего надо сообщить о случившемся тому же Леславу Яручу. Он хоть и полицейский, но мозги у него на месте, и мозги неплохие. Опять же – это моя прямая обязанность как законопослушного гражданина.
Я сунул в карман трубку, которую намеревался закурить, но так этого и не сделал, и покинул квартиру архивариуса.
Меня окликнули возле Старого Рынка, когда до полицейского участка Яруча оставалось не более ста метров и один поворот за угол.
– Сударь! Нижайше прошу извинить, можно вас на минутку?
Я обернулся.
Поначалу из-за общей небритости лиц и затрапезной верхней одежды (на одном болталось старое пальто, на втором – сильно ношеный лапсердак) мне показалось, что это обычная городская босота. Будут клянчить сейчас пятак на опохмел. Но, когда они подошли ближе, я изменил свое мнение. Не ведет себя так босота. Другие повадки. Да и вид, в общем-то, не тот. Пальто и лапсердак – да, соответствуют. Но вот штаны и обувь… Мне кажется, или нечто похожее я наблюдал на некоторых людях не далее, как вчера в Княжече будущего? Впрочем, я не успел как следует сопоставить наблюдение с воспоминанием, поскольку тот, что был выше ростом, с узким, каким-то хищным и в то же время обаятельным лицом, улыбнулся и спросил:
– Не подскажете, далеко ли отсюда до улицы Глубокой?
Вот тут-то я оторвал взгляд от их обуви и посмотрел им в глаза: серые, стальные – русские; и темно-карие, почти черные – цыганские.
«Точно! – молнией пронзило узнавание. – Это же они сидели вчера на террасе ресторана «Под нашей горой» – там, в Княжече будущего. Помнится, с ними еще была девушка…»
– Девушка не с нами, – словно догадавшись, о чем я думаю, сказал длинный и сероглазый. – Меня же зовут Андрей. Андрей Сыскарев, к вашим услугам. А моего товарища – Симайонс Удача. Он цыган. Надеюсь, вы не имеете предубеждения против этого племени?
– Ни малейшего, – ответил я и, чуть помедлив, протянул руку. – Ярослав Дрошкевич. Для друзей – Ярек.
– Надеюсь, мы ими станем, – опять улыбнулся Андрей.
Хорошая у него был улыбка – широкая, обаятельная. Да и у Симая не хуже. И у обоих – сухие ладони и крепкое рукопожатие. Терпеть не могу вялые и влажные руки.
– Вижу, вы нас узнали? Потому что мы вас – да. Вчера на террасе ресторана…
– Да, – сказал я. – Кажется, нам есть, о чем поговорить?
– Очень бы хотелось, – признался Симай.
– И чем скорее, тем лучше, – добавил Андрей. – Не уверен, что прав, но мне кажется, времени у нас мало.
Черт, ну почему все всегда случается одновременно? Сто раз замечал. Стоит произойти одному непосредственно касающемуся тебя событию (не важно – приятному, неприятному или нейтральному), как тут же начинают сыпаться другие. Словно у твоей судьбы в специальном мешке, где они хранятся, образовалась нежданная прореха. Вот и сейчас. С одной стороны, мне необходимо как можно быстрее увидеться с Леславом Яручем – ведущим агентом сыскного отделения городской полицейской управы. С другой – разговор с этими господами тоже, по понятным причинам, не терпел отлагательств.
На помощь пришла все та же судьба со своим дырявым мешком. Пока я пытался сообразить, как разрулить ситуацию, из-за угла прямо на нас бодрой целеустремленной походкой, в сопровождении двух младших полицейских чинов, вышел сам Леслав Яруч. Собственной, как говорится, персоной.
И не успел я рта открыть, чтобы поздороваться, как полицейский, шедший справа от Яруча, кривоногий и конопатый, с рыжеватым чубом, выбивавшимся из-под козырька фуражки, и такими же усиками с подкрученными вверх концами, остановился наставил на нас палец и заорал:
– Вот они! Те, что утром от нас сбежали по крышам! А ну стоять, мазурики!
С этими словами он схватился за кобуру с явным намерением извлечь револьвер, да так и замер с открытым ртом и выпученными глазами.
Лицо Яруча тоже изменилось – правая бровь нахмурилась, левая же недоуменно вздернулась вверх, как бы вопрошая: «Это еще что такое?»
Я обернулся к своим новым странным знакомцам и тоже замер. В их руках, словно по мановению волшебной палочки, возникло оружие. Пистолеты были недвусмысленно нацелены в животы полицейским. Вид у них (пистолетов, а не животов!) был весьма необычным, но в том, что они способны стрелять, и весьма эффективно, не возникало отчего-то ни малейших сомнений.
– Автоматический пистолет «Беретта-86», – любезно подтвердил мои невысказанные мысли тот, кто назвал себя Андреем. – Калибр – девять миллиметров. Двенадцать патронов в обойме, а точнее, в магазине, который находится в рукоятке. Автоматический, значит…
– Я знаю, что это значит, – резко сказал Леслав. – Немедленно уберите оружие. Надеюсь, нет сомнений, что в случае, если вы, не приведи Господь, пустите его в ход, у вас не будет и тени шанса избежать возмездия? Полиция Княжеча может быть нерасторопной. И даже ленивой. Но только не в случае, когда угрожают ей самой.
– Никаких сомнений, – сказал Андрей. – Я сам бывший полицейский и вовсе не хотел угрожать своим коллегам. Не говоря уже о том, чтобы причинить им вред. Но нам нужны гарантии неприкосновенности. Мы – не преступники.
– Каких гарантий вы требуете?
– Думаю, твоего слова, Леслав, им будет достаточно, – я счел нужным высказать свое мнение, подчинившись неожиданному порыву.
– Ты знаешь этих людей, Ярек?
– Как тебе сказать… И да, и нет. Я знаю, что они попали в очень сложную и необычную ситуацию, и им нужна помощь. Возможно, что и нам пригодится их помощь. И думаю, что они говорят правду – они не преступники. Хотя утверждать точно не возьмусь.
– Однако… И что мне делать?
Тут в переулок со стороны Яруча и полицейских вывернул упитанный господин в шерстяном костюме-тройке, котелке, с тросточкой и пышной алой розой в петлице. За левый локоть господина цеплялась дамочка, одетая в длинный бежевый жакет поверх светло-коричневого платья и в шляпе, похожей на перевернутую суповую миску (терпеть не могу эти новомодные женские шляпы), украшенную искусственными цветами. Губы у дамочки были
