Тебе, Наимудрейшая, известно обо всём во всех мирах, а мне лишь малая крупица! — как надоели эти напоминания про моё божественное происхождение! Но зато ловлю себя на том, что на богиню уже отзываюсь! Прикольно!
— Так, хватит набивать цену, Константин, давай обратно на диван и рассказывай! — он аккуратно устраивает свою раненую ногу, хмурится при этом, значит, боль, всё-таки, тревожит. Укрываю одеялом, как маленького, и он вдруг просит,
— Зови меня Берти, пожалуйста, хочется иногда слышать собственное имя, знаешь, как приятно? Хотя бы наедине, сможешь? — так это трогательно звучит из уст сурового огромного мужика, голыми руками победившего стаю разъярённых псов три часа назад. Потом он, как обычно, спохватывается, и затягивает привычную песню, — прости, моя богиня, — вот бедняга!
Ладно уж,
— Хорошо, Берти, но взамен, ты будешь звать меня Таней, договорились? — уточняю, — мне тоже этого не хватает, зато богинь с избытком!
— Договорились, моя бо… Таня!
— Ну, насчёт ботани, это вряд ли, — смеюсь, — вполне практичная, в меру циничная, наученная жизнью девушка, далеко не отличница, зато выживаемость в полевых условиях выше среднего. И хватит извиняться, Берти, — уже вижу, как приготовился, — расскажи, что такое иллюзор!
— Так-то живой человек, хотя ты права, Таня, — секундная заминка, привыкает, как надо обращаться к своей богине, — можно уже говорить о нём не «кто», а «что». Иллюзор — живой труп. У наших магов есть специальный ритуал, при помощи которого они могут создать живую копию любого человека, использовав для этого другого, уничтожив его личность, и никто не узнает, не поймёт.
— Бред! — не удерживаюсь, надо же как его правдоподобно клинит и так обстоятельно!
— Берт! Берти! Мы же договорились: ты — Таня, я — Берт!
— Берт, ты несёшь бред! Так понятней?
— Ты знаешь об иллюзорах что-то другое? Расскажи!
— Ничего не знаю, потому что их нет в природе!
— Это точно, в природе нет, они ей не нужны, а вот иным людям бывает необходимо заместить себя или кого-то двойником, поставив на его место иллюзора.
— Хочешь сказать, что можно вот так просто поймать на улице любого гражданина и превратить в кого угодно?
— Нет, это по-другому работает, — а дальше все тонкости подбора, — иллюзор изначально должен быть примерно такого же возраста, роста и фигуры и, конечно же, пола. Из женщины нельзя создать мужчину, а из мужчины женщину. Старика не превратишь в младенца и наоборот. Чем ближе объект по сходству с оригиналом, тем лучше.
— Откуда ты знаешь? Видел иллюзоров когда-нибудь живьём?
— Их каждый видел, только ведь на лбу не написано, что он — иллюзор.
— Мне, как-то привычней двойник или клон, — припоминаю, — был какой-то бразильский сериал под таким названием, там вырастили клона взамен погибшего героя.
— Сериал? — повторяет, и мне ясно, что парень не в курсе. Хотя, как такое возможно?
— Ну, кино в котором много-много серий, особенно, если оно бразильское.
— Это, как? — о Боже, вот и думай, прикидывается человек, или и правда, из прошлого занесло, каким-то сквозняком!
— Смотри сам, — включаю телевизор, — когда на работе была, ты же смотрел?
— Нет, я не знаю, куда смотреть, странная штуковина, — может Костик старовер? Из глухомани выбрался, а та глухомань называется Абекур? Честно говоря, в географии не сильна, но память у меня цепкая, и вот такой точки на карте Родины, не припомню.
Перещёлкиваю каналы, Костя — Берт смотрит заинтересованно, натыкаемся на мультик, он просит,
— Остановись! — ну, думаю, сейчас залипнет надолго, а мне же надо выяснить про иллюзоров, возвращаю к разговору,
— Не отвлекайся, мы говорили о двойниках! — оказывается, он прекрасно помнит на чём остановились,
— А, зачем выращивать, как ты сказала, клон, когда можно взять готового? У каждого уважающего себя короля или властителя есть в заначке такой сходный человек, который при необходимости, на какое-то время, может заменить оригинал.
— У тебя тоже? — попробуй найди такому амбалу заместителя.
— У меня нет, но я пока и не король, а всего лишь наследник, — чувствую, сказок этих мне хватит надолго, не переслушать, а у него свои мысли, — представь я здесь, а меня там дома, наверное, уже искать перестали.
Если все его россказни принимать всерьёз, можно и головой двинуться, а хотелось бы пожить в здравом уме и твёрдой памяти, мне всего лишь двадцать пять. Да и мой, вдруг оживший совершенно лишённый романтики желудок, требует что-то в него забросить, поэтому, закругляюсь,
— Может, поедим. Ты как, Берт? Не проголодался ещё?
— Давно уж, — тут же соглашается. Ну, вот! Мужик, как мужик! Как о еде заговорили, сразу стал нормальным.
Жить на кусках и бутербродах, честно говоря, уже надоело, зато страшно захотелось жареной картошки.
— Герцог Оберонский, ты картошку умеешь чистить? — вопрос риторический. Он приполз за мной на кухню и глядит с большим сомнением, как я ловко управляюсь картофелечисткой, вздыхает,
— По части корнеплодов я не мастер.
— Я почему-то так и думала, — смеюсь, а он на полном серьёзе предлагает,
— Может, лучше схожу на охоту? Завалю оленя или косулю, или хотя бы кабана? — какой полезный мужик мне достался! Если что, не пропадём, обязательно кого-нибудь завалит!
— Ты уж, поохотился сегодня, — успокаиваю, — я же шучу, куда с такими ранениями работать! Зачем за мной притащился, ложись, мультики смотри, я сготовлю и всё принесу.
— С тобой хочу, — улыбается. А мне становится так приятно. Его синие озёра лучатся нежностью и, как-то не хочется верить, что это только из-за поклонения.
— Берти, я тебе нравлюсь хоть немного?..
— Зачем спрашиваешь, Дадиан? — изумляется и опять называет меня странным именем, — на всё твоя власть, — и снова эти подчинённые нотки пробиваются.
— Неужели ты видишь во мне только божество? — с коим я даже рядом не стояла, — и сразу, ещё там, в больнице, ты тоже благодарил меня и радовался, когда приходила, только потому, что принял за богиню?
— Не сразу, к своему стыду, — винится, — сначала решил, что повезло. Не нашлось никого до тебя, кто бы помог, и подумалось, что наконец-то удача ко мне повернулась. Ты такая!.. — в голосе мечтательность и тоска.
А в
