проверил. Видимо, это тот ключ, который он, твой братец, оставил. Верно?
Чико кивнула.
– Да, похоже. Может, он там спрятался? Надо пойти.
Она схватила свою курточку. Но Рики придержал ее за руку.
– Твоя очередь рассказывать.
– Хорошо. Сначала главное. Когда я выходила из ресторана, возле рецепции стоял мужик. У него волосы такие… крашеные, наверное. Такой, знаешь, блонд с персиковым отливом. Лица я не видела – побоялась подойти взглянуть. Побоялась, потому что услышала «Мигуэль Перейра» и подумала, что за ним пришли. И еще, мне кажется, этого Персика я уже где-то видела. Может, в аэропорту, не помню. Может, это и не он был, мало ли. Но он там у стойки с девушкой разговаривал. Не с парнем. Значит, она ему про сигареты могла и не сказать, только номер комнаты дала. Пусть сидит, ждет. Не дождется. Брат не вернется.
Чико широко улыбнулась. Радостно. Даже глаза засверкали. Видимо, представила, как этот Персик часами сидит в холле «Пикадилли», скрывшись за газетой, ждет. Как в шпионском боевике. Или, открыв отмычкой дверь в номер, начинает там переворачивать все в поисках… В поисках чего?
Не отвлекайся, девочка, ты еще ничего не рассказала. Рики снова сжал ее плечо, возвращая к теме.
– После твоего ухода, Рики, я переформатировала сеть. Я разбила людей на тройки: шеф и два его агента. Тройки между собой не общаются, шефы замыкаются на меня. Такая сотовая структура, очень удобно. Мы хорошо работали. И, как видишь, долго. А потом… В смысле, сейчас… Пару месяцев назад… Он…
Нужно было назвать имя брата, но она не знала, какое выбрать. Настоящее назвала бы вряд ли. Но какой ник выдернуть, как лотерейный билет? Рики пришел на помощь:
– Пусть будет Мигуэль, Мики. У нас получается забавная мультяшная компания.
Чико кивнула.
– Да. Пусть… Мики вляпался. Решил тряхнуть некий исследовательский институт в Орегоне. Что-то связанное с генетической историей человечества и его перспективами развития. Широкое финансирование – и бюджет, и фонды разные. И в софт обычно влезть несложно. Ну, ты сам знаешь, с такого дерева легко стрясти пару корзин золотых яблок. Но в этот раз посыпались неприятности. Они даже сделать ничего не успели. Стоило только одному из агентов Мики поснифить трафик этого института, как на него, на агента, вышли. Кто? Знать бы. Его убрали, Рики! Когда такое было?! Они нашли этого бедолагу и убрали! Убили! А потом и второго из тройки Мики. Вот тогда братец струхнул не на шутку. Да и я тоже. Я остановила все дела, всем шефам ушел приказ: «Стоп!» Вся сеть застыла. А Мики сдристнул. Не важно, где он тогда находился, важно, что он вызвал меня сюда, в Гимарайнш. Он был очень напуган, мой братишка. Я тоже. Я привыкла заботиться о нем. И он привык к моей заботе. Еще в детстве, если что-то случалось, он бежал не к отцу с матерью, а ко мне. Я спасу. А сейчас я не знаю, как его защитить. Поэтому вызвала тебя. А теперь он исчез. Вышел за сигаретами. И как нам его искать? Да еще этот Персик. Он явно идет за ним. Хорошо, если не за мной… Вот так.
Она больше не улыбалась. Подъема, вызванного глотком виски, хватило ненадолго. Лицо казалось серым, в уголках глаз проступили морщинки, складки у рта стали глубже. Рики похлопал женщину по плечу.
– Не кисни раньше времени. Думаю, нам надо наведаться на старую табачную фабрику. Как удачно, что она прямо у нас под окнами. А еще более удачно, что вон там, – подойдя к окну, он поманил гостью к себе, – видишь? Дыра в заборе. Прямо для нас приготовлена.
* * *
На заднем дворе гостиницы было уже темно. Только под козырьком служебного входа горела лампа. Прореха в металлической сетке едва угадывалась с шестого этажа, но тропка в зеленой траве, подсвеченная мертвенным белым светом, была видна.
– Готова?.. Тогда пошли.
Они скользнули парой теней сквозь дыру, мимо потерявшей пестроту помойной кучи. Вышли к бесконечной черной стене. Рики включил зажатый в кулаке маленький, но яркий фонарик. Луч пометался, высветив одну за другой запертые двери. Одну, вторую, третью…
Стоп! Створка была чуть приоткрыта. Буквально на сантиметр.
– Подожди.
Чико отодвинула напарника, протянула руку, вытащила что-то зажатое в двери.
– Посвети-ка.
Она повертела в пальцах синенький цветочек фиалки и бросила его под ноги.
– Нам не сюда.
Забрав у Рики фонарик, Чико пошла дальше вдоль стены, скребя каменную черноту иглой света. Остановилась.
– Здесь.
Еще одна дверь. Такая же, как предыдущие. На взгляд, ее не открывали последние полвека. Рики потянул створку за повисшую на одном гвозде ручку – заржавевшую, шершавую. Что-то упало на землю.
Луч зажатого в женской руке фонаря метнулся следом, высветил смятый желтый цветочек. Пять лепестков, длинное жало пестика – такие растут повсюду на кустах. Он забыл, как они называются, гибискус вроде. Его подруга Карма – большой знаток ботаники – постоянно рассказывает что-то о нарциссах, астерискусе или лаванде. Он слушал, кивал с полуулыбкой, но не запоминал. Пустое.
Дверь открылась беззвучно, несмотря на свою толщину и визуальную тяжесть. Рики тронул мощную старую петлю, потер пальцы, поднес их к носу. Ясно, машинное масло.
Но как Чико угадала, что им нужна именно эта дверь? Или она знала? Что там? Знак? Цветочек? Вспомнилась детская игра. Где и когда он играл в нее? Не важно. «Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме…» – едва слышным эхом прозвучал в голове детский голос. Кроме гибискуса? Или как там его.
Войдя, они тщательно закрыли за собой дверь. Если кто-то идет следом, незачем приглашать его в игру. Забрав у Чико фонарик, он подкрутил его, луч стал менее ярким, но более рассеянным. Окна здесь отсутствовали, и если бы не это крохотное светило, мрак в нешироком затхлом коридоре был бы полным.
Пойти можно было как направо, так и налево. Разделиться не получится – одному придется остаться в абсолютной темноте. Но раз Чико нашла вход, пусть определит и маршрут. «Ей виднее», – подумал Рики и мысленно усмехнулся этому неприложимому к окружающей тьме слову.
Трудно предполагать, что они первыми посетили заброшку. Конечно, сюда наведывались «следопыты», скорее всего подростки, чтобы предаться радостям бытия подальше от надзирающего ока взрослых. Стены коридора были расписаны неизвестными художниками, предпочитающими творить с помощью баллончика краски. Луч фонарика выхватывал нечитаемые «руны», какие-то вампирские рожи и просто геометрические фигуры, наложенные друг на друга, переплетенные то ли в конвульсиях, то ли в совокуплении.
– Туда. – Чико махнула влево.
Коридор вывел их в гараж. Кроме как гаражом этот зал не мог быть ничем. Тут были выездные ворота, запертые – Рики проверил, – и пара колымаг на спущенных колесах. Оранжевый микроавтобус и зеленый грузовичок-фургончик, оба годов шестидесятых прошлого века, с некогда милыми харизматичными мордахами, а ныне без лобовых стекол, с битыми фарами и замусоренными, покоцанными сиденьями. Чико сразу метнулась к микрику, открыла дверцу.
– Свети давай!
И стала шурудить в бардачке, разгребать пивные банки, упаковки из-под чипсов и бог весть какой еще хлам. Рики не задавался вопросом, что она ищет, и уж тем более не собирался спрашивать об этом прямо сейчас.
Что-то едва слышно щелкнуло. На самой грани слуха. Но он услышал и сжал плечо напарницы. Она подняла глаза. Он приложил палец к губам. Шелест. Где-то в коридоре, из которого они пришли сюда. Крыса? Возможно. Человеческие шаги? Пожалуй. Кто-то идет, стараясь не издавать ни звука. Но мусор под ногами не дает ступать абсолютно беззвучно. Фонарик потушен. Две фигуры шмыгнули под ржавое брюхо древней машинки. Застыли, почти не дыша.
В проеме заплясал свет, потянул черные изломанные тени, закружил их, бросил на стены. Кто стоял за фонарем, было не разглядеть, особенно лежа щекой на бетонном полу, да еще прямо из-за
