— Я думаю.
Тентил прищурился.
— Ты погружен в раздумья.
Аркантус повернулся к Тентилу, нахмурив брови.
— Для того, кто так усердно трудился, чтобы установить границы между нами, зентури, ты определенно испытываешь их сейчас.
Тентил едва сдержал смешок — было удивительно, что этот звук вообще угрожал исходить от него с самого начала, учитывая все, что произошло.
— Просто констатирую факт, седхи.
— Твоя интерпретация наблюдения не является фактом по умолчанию.
— Если я так сказал, значит, это факт.
— Я не погружен в раздумья, — когда Тентил только уставился на него, Арк продолжил: — Ну и что, что я немного задумался? Это нормально. Большинство существ испытывают эмоции.
Брови Тентила опустились.
— У меня есть эмоции.
Арк хмыкнул и покачал головой.
— Эмоции, кроме гнева и убийства.
Зарычав, Тентил повернулся торсом к седхи.
— Убийство — это не эмоция.
— Разве нет? Смотришь будто в свое отражение, не так ли, Тентил?
— Седхи…
Аркантус вернул свое внимание к пассажирскому окну, выражение его лица внезапно стало серьезным.
— Твою пару похитили. Я не знаю подробностей, и мне они не нужны, чтобы понять, что ты пролил море крови, чтобы вернуть ее. И когда это было сделано, когда последняя угроза для нее была уничтожена… что ты почувствовал? — затем Арк встретился взглядом с Тентилом. Что-то заменило тлеющие угольки ярости в глазах седхи — растущая уязвимость.
Медленно и тяжело вздохнув, Тентил посмотрел вперед. Во многих отношениях тот период его жизни был самым запутанным и тревожным. Раны, нанесенные его душе, все еще заживали. И все же одно было ясно на протяжении всего того времени, в одном можно было не сомневаться.
Абелла.
И он никогда не забудет свой страх, свою ярость, свою любовь, свое окончательное облегчение, никогда не забудет свое беспокойство.
— Стало… легче, — сказал Тентил, борясь с усиливающимся жжением в горле. — Стало… правильно. Но даже когда враги мертвые лежали на полу, а она была в моих объятиях, часть меня не могла поверить, что все кончено. Что она в безопасности, а мы свободны.
Аркантус кивнул, барабаня пальцами по своему бицепсу.
— Да, звучит похоже.
Тентил обнаружил, что изучает седхи, видя его в новом свете.
— Все уже сделано, Арк. Ты закончил это.
— Да. И доказательства, которые он оставил после себя, покажут этому миру, кем и чем он был, покажут всем совершенные им злодеяния, хотя они никогда не узнают, что моя пара была частью этого. Она не будет запятнана. У него больше нет власти над ней, — ухмылка расползлась по лицу Арка. — И мне приятно знать, что он был бы в ярости, узнав судьбу своего состояния, — Аркантус увидел, как Тентил приподнял бровь. — Нет, зентури, я не забрал деньги. Но теперь в его завещании четко указано, что все его имущество должно быть распродано, а вырученные средства вместе со значительными сбережениями и инвестициями переданы различным благотворительным организациям по борьбе с домашним насилием и женским приютам. Власти найдут этому лучшее применение, чем я когда-либо мог. И чтобы убедиться, что жест не будет неправильно истолкован, формулировка уточняет, что он пошел на этот шаг из чувства вины за свои проступки.
— Смерти было недостаточно? — еще до того, как Тентил закончил задавать вопрос, он вспомнил Мастера и знал ответ.
Аркантус развел руки и уставился на свои ладони.
— Ни одна смерть. Ни десять смертей, ни сто, ни тысяча. Но как бы сильно я ни хотел убить его снова, это невозможно. Поэтому я возьму от этого все, что смогу.
Вопреки его желанию, на губах Тентила появилась улыбка.
— Звучит заманчиво.
Аркантус ухмыльнулся и снова замолчал, но Тентил больше не чувствовал себя неловко. Он понял. Он почувствовал. И, больше всего на свете, он не мог дождаться, когда снова заключит свою пару в объятия, чтобы сказать ей — и показать — как сильно он ее любит.
СЕМНАДЦАТЬ
Урганд и Секк'тхи сидели на диване, когда Аркантус вошел в номер. Худощавая илтурия прижалась к коренастому воргалу, укрывшись одеялом. На главном голоэкране шел какой-то двумерный фильм о людях, актеры которого были одеты в старинные костюмы.
В воздухе витал странный запах, помимо стойкого запаха земной еды. Это была приятная, почти знакомая сладость, которую Арк должен был бы распознать, но у него не было ни сил, ни желания.
Аркантус остановился за диваном, повернувшись, чтобы посмотреть на экран. Несколько человек с совершенно разным телосложением сидели вместе вокруг каменного пьедестала, на вершине которого лежало золотое кольцо. Заостренные уши и густая растительность на лице некоторых персонажей не скрывали того, что они люди.
Он снял пиджак, посмотрел вниз и нахмурился, увидев пятна крови на своей рубашке. От одежды нужно было избавиться надлежащим образом. Даже если терранские власти никогда не найдут Аркантуса на Артосе, он не собирался оставлять после себя ни малейшего следа.
В фильме актер с густой рыжей бородой попытался уничтожить кольцо топором, сумев лишь сломать лезвие и шлепнуться на задницу.
— Ах, да, — сказал Арк, расстегивая рубашку. — Хорошее напоминание о том, что мне нужно завтра заехать к ювелиру.
— Заткнись, — проворчал Урганд.
Арк усмехнулся, уставившись на затылок воргала.
— Так ты меня приветствуешь?
— Я пытаюсь смотреть фильм.
Морщась от слабой боли в уставших мышцах при движении, Аркантус стянул с себя рубашку.
— Пытаешься посмотреть фильм, за который, несомненно, заплатил тот, кто снял комнату?
— Так пришли мне гребаный счет, седхи. Мне все равно, главное, чтобы ты заткнулся.
Плечи Секк'тхи затряслись. Арку потребовалось мгновение, чтобы понять, что она смеется.
— Значит, я стал посмешищем для вас двоих? — Арк скомкал испачканную рубашку.
— Стал? — спросил Урганд.
Секк'тхи повернула голову, ее ноздри раздулись от глубокого вдоха.
— Почему от тебя пахнет кровью?
Аркантус приподнял рубашку.
— Полагаю, это потому, что я весь в крови. Почему от тебя пахнет…
