себя воздух. Не заспорила, не возразила. Скорее, пропустила его слова через себя.
Пропустила же, МарьИванна?
У Ильи едва заметно дёрнулась верхняя губа. Предчувствие накрывало…
— Я сейчас скажу глупость, Илья Николаевич… — негромко протянула Марфа, наматывая на палец конец то ли шарфа, то ли палантина.
— Говори. Я послушаю.
Он что угодно готов послушать, лишь бы и дальше сидеть с Марфой рядом. Как пацан, честное слово.
Да, кстати, не сидел он пацаном с девчонкой ни на скамейке, ни, тем более, на бревне.
А хорошо-то как… Чертовски просто.
— Я весь день наблюдаю за вашими друзьями.
— Снова вашими…
— Мне продолжать или как?
— Продолжай.
Они уже говорят! Целое достижение. Поэтому да-а, ему, пожалуй, стоит на некоторые реплики не реагировать.
— Я наблюдала за вашими друзьями. Хорошие они. Весёлые, неагрессивные. И знаете… Не чувствуется в них гнильцы. Пусть я и не работаю в частной школе, которую посещают дети богатых родителей, но мне приходится периодически сталкиваться с разными… хм… личностями. Причём разных возрастов. И ощущения после общения с ними неприятные. Помыться хочется. У бабушки есть подруга, соседка по даче. Таисия Марковна. Интереснейшая личность. Вот она утверждает, что после общения с некоторыми людьми необходимо быстренько помыться, смыть с себя негатив и ещё свечку зажечь.
— Даже так…
— Даже так. Поэтому у меня в голове дебет с кредитом не сходится. И вопрос назрел — как ты попал в компанию таких хороших людей?
— А начиналось всё неплохо, МарьИванна. Я почти расслабился.
— Рано, Илья Николаевич… — задумчиво протянула она, странно поведя плечами. И как будто что-то перекатывая во рту.
— То есть из твоих слов следует, что тебе понравились мои друзья. А я не вписываюсь в их компанию, потому что я конченый мудак?
— Вы — шантажист. И прокурор.
— Хм… При чём тут род моей деятельности, непонятно. Но опустим это. Хватит того, что я плохой человек.
— Плохой, — для убедительности эта козочка даже головой кивнула.
— Исходя же из твоей логики — я никак не вписываюсь в компанию своих друзей. Или наоборот. Может, где-то логика хромает? Давай, МарьИванна, признавайся, что ты ошибаешься в выводах относительно меня.
— Хм…
Она специально вторила ему?
— Не хмыкай, а говори открыто: Илья Николаевич, нормальный ты мужик. И в целом нравишься мне.
Марфа издала какой-то странный звук, отдалённо напоминающий хихиканье.
Но где эта несносная училка и хихикающая дамочка?
Если только…
— С какой стати я что-то буду ещё говорить? Хотя нет, скажу! — она вскинула кверху указательный палец. — Вы много на себя берёте. Да-да. И цветы, и обещание с бабушкой чай попить. Вы завтра уезжаете, а обещание не сдержали. Это, кстати, тоже вас характеризует… так себе.
Она быстро прижала свободную ладошку ко рту.
Илья напрягся сильнее.
— Но я продолжу, ладно? — Марфа шумно сглотнула. — По поводу нравишься-не нравишься. Это как гадание на ромашке. Илья Николаевич, а вы, наверное, и не в курсе, что девочки развлекаются подобным образом?
— А ты, значит, в курсе… — растягивая гласные и повернувшись торсом к девушке, проговорил он, всматриваясь в лицо собеседницы.
Та выглядела довольной. До неприличия.
Внезапно…
Само собой напрашивался вывод — или Марфа неожиданно сменила гнев на милость, и ей нравился вечер, соответственно, и компания, в которой она его проводила, или…
— Конечно! Я же с бабушкой на даче каждое лето жила! И гадала.
— Вот как даже… На «любит-не любит», надо полагать? — вкрадчиво поинтересовался Турисов, прикидывая, как часто эта мелкая зараза в детские годы становилась предметом воздыхания.
Становилась. Он не сомневался.
И мальчишками крутила-вертела, не понимая своей власти. Иначе выросла бы другой.
— С вами так же, — она оставила последний его вопрос без ответа.
Зато тоже повернулась к нему.
— Вас невозможно понять. На первый взгляд вы вроде бы не злой. Нет в вас агрессии, хотя я помню, как вы дрались с байкерами. Это было… Это было «ух!» Но, к сожалению, я не помню, испугалась или нет. Ну да ладно. О чём я? Ах да. Не могу я вас понять. Никак. Но! Одно я знаю точно — кубики у вас классные.
И она ткнула пальчиком ему в живот.
У Ильи дух выбило, точно он пропустил правильно поставленный удар под дых.
Значит, кубики…
Ну что ж, хоть не зря он пашет в клубе и с тренером.
Подавшись вперёд, едва ли не нависая над Марфой, он ловко перехватил вторую руку девушки и разжал её ладонь.
— Эй!
— Что ты там делаешь?
— Где?
— Там, чёрт побери!
Конструктивный диалог, ничего не скажешь!
— Где там?
Марфа для убедительности захлопала ресничками.
Не прокатило.
— Марфа.
Девушка вызывающе вздёрнула подбородок кверху.
— Я — ем.
Илья прищурился. Интонация-то как знакома!
— Что именно, Марфа? — вкрадчиво продолжал допытываться он, заглядывая за неё.
Она руку за спину отвела.
— МарьИванн…
— Фу, Илья Николаевич. Ваши дразнилочки… такие детские. Вот честное слово. А вы сами…
Он потянулся вперёд, намереваясь проверить сам.
Между ними завязалась лёгкая борьба, в результате которой Марфа едва не свалилась с бревна. Илья вовремя её удержал.
Их лица оказались в непозволительной близости. Опасной…
И он бы её поцеловал. Удержаться от такого соблазна было нереально. А уж потом продолжил бы разбираться.
Но Марфа заелозила, отталкивая его.
— Конфеты я ем! — обиженно воскликнула она, порываясь встать.
Конфеты, значит…
— Дай сюда.
— Зачем?
— Может, я сластёна?
— О… Да… Вы… вы сластёна…
При последнем слове она судорожно поправила очки на носу.
А Илья прикрыл глаза.
Конфеты с коньяком. Он их видел. Перед выходом из зала прямо рядом с танцплощадкой был установлен стол с самоваром. На тот случай, если кто-то решит выйти на улицу и согреться. Этакий откат к старине, новомодные традиции. Там же, на столе, были и конфеты. Он одну закинул себе в рот. Ещё подумал, что гадость редкостная, потому что коньяк горький и дешёвый.
Неужели Марфе так мало надо? В прямом смысле — понюхать…
Девушка решительно расправила пальто. Закутаться в палантин изящно не получилось. Он зацепился за сучок бревна.
— Да отдайте вы мне его!
Илья, сжав зубы, действуя максимально осторожно, контролируя те вихри гнева, что заюзили в груди, снял платок и закутал в него Марфу.
— Я хочу танцевать, — заявила она. — И мы ещё не договорили.
Танцевать она, значит, хочет…
Устроит он ей танцы. Обязательно…
— Мы, безусловно, не договорили.
* * *
Как-то не по себе было.
Странные ощущения…
И глаза никак не открывались. Я, засопев, хотела перевернуться и поудобнее устроиться дальше спать.
Фигушки.
Зато глаза быстро распахнулись.
Очень быстро.
— Проснулась, буянка?
От хриплого голоса,
