они отпустят родителей Вальтрауд на волю. Сначала я отказался, ссылаясь на то, что родители Вальтрауд и так ни в чем не виноваты и нет никаких оснований для их задержания.
— Я бы на это особенно не рассчитывал, господин Лотц. Если потребуется, мы легко можем предъявить им обвинение. К тому же ваш тесть может умереть естественной смертью — он ведь старый и больной человек. Или они оба могут погибнуть в автомобильной аварии по пути в аэропорт. Мало ли что может с ними случиться.
Я был уверен, что он блефует и просто хочет угрозами заставить меня подписать ложное заявление. Но мог ли я быть до конца уверен, что это блеф? Что с родителями моей жены ничего не случится?
— Что конкретно я должен подписать? — спросил я Насра после некоторого раздумья.
— Я хочу, чтобы вы собственноручно написали на английском языке и подписали заявление о том, что вы по приказу израильской разведки направляли немецким специалистам письма с угрозами и взрывными устройствами.
— И вам не важно, правда это или нет?
— Это правда, но это даже не имеет значения. Этот документ нужен только для меня, никто больше его не увидит. Подпишете?
— Я сделаю вот что: уступая вашему давлению, я напишу, что мне было приказано отправить несколько писем с угрозами, но я не знал, что некоторые из них содержали еще и взрывные устройства.
— Отлично. Делайте так, как хотите. Знали, не знали — какая разница? Главное — вы признаете, что отправляли их. Знаете, вы очень смешите меня разговорами о «давлении». Вы просто не знаете, что такое настоящее давление и каким оно может быть. Три минуты с Абдель Хакимом и его раскаленным железом — и вы будете умолять меня разрешить вам подписать все, что нам угодно. Вам просто повезло, господин Лотц, что я так хорошо к вам отношусь. А теперь подписывайте. Это простая формальность для моего досье. Даю вам слово, что прокурор об этом не узнает…
Через полчаса я снова был в кабинете Самира Нага. Он встретил меня улыбкой.
— Входите, входите, господин Лотц. Мы можем продолжить наш разговор с того места, где мы остановились. Но сначала я закажу вам кофе. Вы выглядите усталым. Отдохните. А потом вы расскажите мне о взрывных устройствах, которые вы отправляли немецким специалистам.
Допрос продолжался тридцать три дня. После того как было принято решение провести открытый судебный процесс, условия нашего содержания заметно улучшились. Меня перевели в тюрьму Канатер. Через три дня начальник охраны Мохаммед Баттал сообщил, что в кабинете директора меня ждут мои адвокаты. О своих адвокатах я слышал впервые.
Начальник тюрьмы генерал Хороллос представил мне двух мужчин. Один из них — египтянин по имени Али Мансур — сообщил, что имеет большую юридическую практику, которая включает защиту интересов немецкого консульства в Каире, и что он назначен моим адвокатом. Улыбаясь, кланяясь и почесываясь, он рассказал, что является одним из лучших египетских адвокатов, что он мой друг, и я могу доверить все свои проблемы в его надежные руки.
Другой был средних лет немцем, высоким, худым и лысеющим. Он в типичной манере немецкого офицера щелкнул каблуками, поклонился подбородком и сухим тоном штабиста представился как Ганс Петер Краль-Урбан. Он сообщил, что его наняли мои бывшие армейские сослуживцы. Согласно традициям германской армии, объяснил он, мои товарищи не оставят меня в беде, что бы ни случилось, и уже собрали достаточную сумму денег для удовлетворения моих нужд.
Поскольку в реальной жизни я никогда не служил в германской армии, я сразу понял, кто прислал ко мне этого адвоката.
Через несколько минут в комнату ввели Вальтрауд. Я сделал ей знак глазами, который она верно поняла, села рядом с египетским адвокатом и заняла его разговором. Я расположился в другом углу с Кралем-Урбаном, который своим прежним штабным тоном стал расспрашивать меня об условиях содержания в тюрьме и, незаметно понизив голос, передал мне привет от одного из моих руководителей.
Краль-Урбан объяснил, что, как немецкий адвокат, он не имеет права вести дела в египетском суде и может выступать только в роли наблюдателя и советника Али Мансура. Я с радостью согласился, чтобы он заботился о моих интересах хотя бы в таком качестве.
Высокий суд
Наш судебный процесс проходил с 27 июля по 21 августа 1965 года. Как прокурор, Самир Наг принял максимально возможные меры безопасности. В наших ежедневных поездках из тюрьмы Канатер в суд и обратно нас сопровождали пятнадцать офицеров и восемьдесят вооруженных до зубов полицейских. На подходах к зданию суда были установлены полицейские баррикады, а на крышах соседних домов пулеметы. Само здание было оцеплено несколькими сотнями полицейских, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками. Всей этой операцией руководил бригадный генерал. В этом проявлялось типичное египетское усердие не по разуму.
Первое заседание суда продолжалось всего десять минут и имело своей целью отложить рассмотрение дела на месяц. Зал заседаний был настолько уставлен телевизионной аппаратурой, что скорее походил на киностудию. Председатель суда Хасан эль-Бадави постоянно напоминал тележурналистам, что они должны проявлять сдержанность, но, как только судебное заседание было открыто, на всех обрушился световой водопад софитов и вспышек.
Мне было предъявлено обвинение по десяти пунктам, каждый из которых означал смертную казнь:
1. Заговор с целью совершения шпионажа в интересах иностранной державы.
2. Неоднократное совершение актов шпионажа в интересах иностранной державы.
3. Заговор с целью подрыва безопасности Объединенной Арабской Республики и ее вооруженных сил.
4. Неоднократное совершение актов, направленных на подрыв безопасности Объединенной Арабской Республики и ее вооруженных сил.
5. Совершение противозаконных действий по приказу и в интересах страны, с которой Объединенная Арабская Республика находится в состоянии войны.
6. Незаконное хранение взрывчатых веществ.
7. Направление писем с угрозами в адрес иностранных граждан, находящихся на службе правительства Объединенной Арабской Республики.
8. Направление писем, содержащих взрывчатые вещества, в адрес иностранных граждан, находящихся на службе правительства Объединенной Арабской Республики.
9. Причинение тяжких телесных повреждений иностранным гражданам, находящимся на службе правительства Объединенной Арабской Республики.
10. Покушение на убийство иностранных граждан, находящихся на службе правительства Объединенной Арабской Республики, а также граждан Объединенной Арабской Республики посредством взрывчатых веществ.
Вместе с нами суду был предан наш близкий друг Франц Кисов, каирский представитель германского промышленного концерна «Маннесман». Он и его жена Надя были среди многих немцев и египтян (в общей сложности более ста двадцати человек), которые были арестованы и подвергались допросам — это были все, с кем мы поддерживали дружеские или просто светские отношения.
После целого месяца
