легионов и медлительность новостей часто играли на руку повстанцам, выступавшим против римского императора. Гиббон, рассказывая о марше Константина с севера Галлии внутрь Италии, противопоставляет легкость его передвижений трудностям Ганнибала:
Когда Ганнибал двинулся из Галлии в Италию, он должен был сначала отыскать, а затем расчистить путь в горы, в которых жили дикие племена, никогда не дававшие прохода регулярным армиям. В то время Альпы охранялись самой природой; теперь они укреплены искусством. Форты, на сооружение которых потрачено не менее искусства, чем труда и денег, господствуют над каждым из выходов в равнину и делают Италию со стороны Франции почти недоступной для врагов короля Сардинии. Но до того времени, когда были приняты такие предосторожности, генералы, пытавшиеся перейти горы, редко встречали какое-либо затруднение или сопротивление. Во времена Константина жившие в горах крестьяне принадлежали к числу цивилизованных и покорных подданных, страна доставляла в изобилии съестные припасы, а великолепные большие дороги, проведенные римлянами через горы, открывали несколько путей для сообщений между Галлией и Италией. Константин избрал дорогу через Коттийские Альпы, или – как их теперь называют – Мон-Сени, и повел свои войска с такой быстротой, что ему удалось спуститься в Пьемонтскую равнину прежде, нежели при дворе Максенция было получено известие о том, что он покинул берега Рейна.
Результатом стало поражение Максенция, а христианство стало государственной религией. Всемирная история могла бы сложиться иначе, если бы у римлян были дороги похуже или средства доставки новостей побыстрее.
Пароходы, железные дороги и, наконец, самолеты – все это позволило правительствам применять власть быстро и на больших расстояниях. Восстание в Сахаре или Месопотамии сегодня можно подавить за несколько часов, тогда как сто лет назад потребовались бы месяцы на отправку армии, причем было бы очень сложно не дать ей умереть от жажды, что случилось с солдатами Александра в Белуджистане.
Скорость передачи новостей столь же важна, как и мобильность людей и товаров. В войне 1812 года битва за Новый Орлеан произошла уже после заключения мира, так как ни одна из противоборствующих армий не знала об этом. В конце Семилетней войны британские войска захватили Кубу и Филиппины, о чем не было известно в Европе до подписания мирного договора. До изобретения телеграфа послы в мирное время и генералы в военное всегда обладали довольно большими полномочиями, поскольку в их инструкциях не могли отражаться самые последние события. Агенты далекого правительства часто должны были действовать по собственному усмотрению, а потому их роль не ограничивалась передачей генеральной линии, заданной в центре.
Важна не только абсолютная скорость передачи сообщений, еще важнее тот факт, что сообщения перемещаются теперь быстрее людей. Еще сто лет назад ни сообщения, ни что бы то ни было другое не могло перемещаться быстрее лошади. Разбойник мог сбежать в соседний город до того, как туда придут новости о его преступлении. Сегодня же новости приходят первыми, а потому сбежать стало сложнее. В военное время все быстрые средства коммуникации контролируются правительствами, и это значительно увеличивает их власть.
Современная техника – в силу не только скорости передачи сообщений, но также благодаря железным дорогам, телеграфам, автомобильному транспорту и правительственной пропаганде – значительно повысила по сравнению с былыми временами способность империй к устойчивости. Персидские сатрапы и римские проконсулы обладали независимостью, позволявшей им легко поднять восстание. Империя Александра развалилась сразу после его смерти. Империи Аттилы и Чингисхана оказались эфемерными; тогда как европейские нации утратили большую часть своих владений в Новом Свете. Однако благодаря современной технике большинство империй достаточно надежны, если исключить внешние атаки, тогда как революцию стоит ожидать только после военного поражения.
Следует отметить, что технические причины не всегда способствовали применению власти государства на расстоянии; в некоторых отношениях они оказали прямо противоположное воздействие. Армия Ганнибала многие годы действовала, не поддерживая никаких коммуникаций, тогда как большая современная армия в таких условиях может существовать не более двух-трех дней. Флот, пока он зависел только от парусов, мог действовать в любой точке мира; сегодня же суда должны часто заправляться, а потому не могут действовать вдали от базы. Во времена Нельсона, если британцы владычествовали над морями в одном регионе, это означало, что они господствуют везде; сегодня же они, хотя и могут сохранять господство в территориальных водах, достаточно слабы на Дальнем Востоке и не имеют доступа к Балтике.
Тем не менее общее правило состоит в том, что сегодня проще, чем раньше, применять власть на расстоянии от центра. Следствием этого обстоятельства является рост интенсивности конкуренции между государствами и более абсолютный характер победы, поскольку итоговый прирост размера не обязательно вредит эффективности. Всемирное государство в наши дни стало в техническом смысле возможным, его мог бы создать победитель в некоей действительно серьезной мировой войне или, что более вероятно, наиболее мощное из нейтральных государств.
Что касается плотности власти или интенсивности организации (как ее можно также называть), этот вопрос сложен и в то же время очень важен. В каждой цивилизованной стране государство сегодня намного активнее, чем в любой момент прошлого; в России, Германии и Италии оно вмешивается практически в любые человеческие начинания. Поскольку люди любят власть и обычно те, кто получают власть, любят ее больше всех остальных, можно ожидать того, что в нормальных обстоятельствах люди, контролирующие государства, пожелают увеличения его внутренней деятельности, так же как и прироста территории. Поскольку есть убедительные причины наращивания функций государства, у обычных граждан возникнет предрасположенность соглашаться в этом отношении с желаниями правительства. Существует, однако, также и определенное желание независимости, которое в какой-то момент станет достаточно сильным, чтобы предотвращать, по крайней мере какое-то время, любое дальнейшее увеличение интенсивности организации. Соответственно, любовь к независимости среди граждан и властолюбие официальных лиц, когда организация достигает определенного уровня интенсивности, придут к равновесию, по крайней мере временному, так что, если бы организация увеличилась, любовь к независимости оказалась бы сильнее, а если бы она уменьшилась, более сильным оказалось бы официальное властолюбие.
Любовь к независимости в большинстве случаев является не абстрактным неприятием вмешательства извне, но отвращением к определенной форме контроля, которую правительство считает желательной – к сухому закону, призыву в армию, религиозному конформизму и т. п. Иногда такие чувства отвращения возможно постепенно преодолеть пропагандой и обучением, которые могут все больше и больше ослаблять желание личной независимости. В современных обществах многие силы совместно работают на единообразие – школы, газеты, кино, телевидение, муштра и т. д. Плотность населения оказывает то же воздействие. Поэтому в современных условиях положение актуального равновесия между чувством независимости и властолюбием стремится все больше сместиться по направлению к власти, упрощая тем самым создание и успех тоталитарных государств. Посредством обучения любовь к независимости можно ослабить в той мере, пределов которой пока нам
