семь человек. Все до единого – члены семьи бывшего мужа. «Алкаши и тунеядцы, – в скобках пометила Оленька. – Последние десять лет проживают в Балашихе». Отчего-то складывалось впечатление, что Балашиха довершила растление. Сергей порылся в биографии персонажей и обнаружил, что папаша бывшего мужа калымит частным извозом, мать – домохозяйка, а братья с сестрой «не имеют постоянной работы». Развод случился три года назад.
Он переключился на Касимова. Бывшие партнеры по бизнесу числом три и первая жена. Двое партнеров проживали в Москве, третий перебрался в Казань. Где находится бывшая жена, Касимов не знал.
Бабкин вздохнул и перешел к Людмиле Марковне. Ее список он перечитал дважды и выразительно крякнул. Людмила Марковна в краже кота могла подозревать: первого, второго и третьего мужей, а также первых жен второго мужа и четвертого (в скобках было помечено: актуального). На женах Бабкин почувствовал, что здравый смысл его покидает. Он потер лоб, хлебнул еще кофе и отчаянно кинулся распутывать этот матримониальный клубок. Больше всего его поразило, что Людмила Марковна, которую он считал почтенной матроной, оказалась роковой женщиной.
– Живут же люди, – пробормотал он. – Влюбляются…
Следующий час, позабыв об Илюшине, он проверял людей из списка. Кто где проживает, кем работает, когда в последний раз виделся с Касимовым, Оленькой или Людмилой Марковной… Ему то и дело приходилось звонить в «Маргалит». Все трое добросовестно постарались написать все, что вспомнили, но у Бабкина возникало очень много вопросов.
На первый взгляд никаких пересечений между всеми этими людьми и Габричевским не наблюдалось. Единственным исключением могла стать бывшая жена Касимова Арина – она, как оказалось, публиковала свою прозу на Литресе. Но, копнув чуть глубже, Сергей выяснил, что второй муж писательницы увез ее на Бали и романы свои она пишет, сидя на балконе виллы с видом на океан. Вряд ли где-то среди храмов и рисовых полей бродил одноглазый рыжий кот.
Из любопытства он открыл блог писательницы и прочел, что нужно верить в свою мечту и идти за ней, тогда непременно все сбудется. Вот и Арина, хотя никто в нее не верил, все-таки добилась своего, и теперь – смотрите, девочки (фотография с видом океана и кокосовых пальм)! Вы все этого достойны! Просто творите, слушайте себя, раскройте свое сердце миру! Вы – богини! В каждой из нас скрывается уникальный дар!
Написано было с большим количеством грамматических ошибок. Бабкин сунулся проверить, кто занял место Касимова, и наткнулся на фотографию мордастого пенсионера. Бывший депутат, ныне член совета директоров… Дальше он не стал читать. Квинтэссенция уникального дара Арины была ему в целом ясна.
– Потому что на десять девчонок, – пропел он вполголоса, – по статистике только один член совета директоров…
На пороге возник Илюшин. Физиономия у него была хитрая и чрезвычайно довольная.
– Так… – Бабкин начал приподниматься. – Что, хорошие новости?
Илюшин просвистел что-то короткое, но выразительное, и плюхнулся в кресло.
– Стряпухина Олеся! – провозгласил он тоном Якубовича, требующего внести черный ящик. – Так зовут нашу чародейку. Тридцать пять лет, родилась в Дубне, и ты не поверишь, кем трудилась до того, как открыла в себе магические способности. Будут предположения?
– Только не говори, что писательницей.
– Олеся Стряпухина, мой недогадливый друг, трудилась на Перигорского! Ушла от него пять лет назад.
Настал черед Бабкина издать долгий восхищенный свист.
Перигорский был фигурой примечательной. В частности, владельцем и идейным устроителем самого большого и самого своеобразного публичного дома в Москве. Илюшин и Сергей в свое время расследовали убийство одной из работавших там девушек[1].
– То есть эта ведьма – бывшая проститутка?
– Скорее, эскортница, – поправил Макар. – Я позвонил Перигорскому, сказал, что мне от красавицы нужен только откровенный разговор об одном из ее клиентов. Он заверил, что у нас с этим не будет проблем. Рассказывай, что у тебя.
Сергей разложил свои записи на столе.
– Похоже, что худших врагов мы выращиваем из бывших супругов. Брошенные мужья и жены фигурируют в списках и у Касимова, и у Оленьки. А у Людмилы Марковны вообще полный фарш: она собрала и своих бывших, и бывших бывших. Но последние контакты с женой нынешнего супруга у нее были полгода назад – многое бы я отдал, чтобы на это посмотреть! – а у всех остальных и того раньше. Только Оленька регулярно общается со своим алкашом. Но я не вижу у него ни одной потенциальной точки пересечения с Габричевским.
Макар поразмыслил и решил:
– Возвращаемся к ведьме. Ведьма – как психотерапевт. Эта девица, если только она не полная дура, должна многое знать о нашем воре.
3
– Как к вам лучше обращаться: Мирослава или Олеся? – вежливо спросил Илюшин.
Все трое делали вид, что утреннего инцидента не было. Как будто они только что впервые пересекли порог комнаты, где ворожея вела прием. Тетка в платочке, снова встретившая их, при виде сыщиков не выказала ни малейшего удивления. Разлила чай с невозмутимым видом, а когда зазвенел колокольчик, проводила их к хозяйке.
– Как тебе удобно, так и обращайся. – Девица закурила, дым потащило к потолку – вытяжка здесь стояла отличная. – Что вы хотите узнать?
В комнате, где ворожея вела прием, не было окон. По периметру на стенах светильники, приглушенное освещение, драпировки и открытые полки с набором начинающего некроманта: черные свечи, толстые книги в обложках с рунами, какие-то подвесы, шары, стеклянные и деревянные пирамидки… И, конечно, желтоватый череп, улыбающийся так широко, что, казалось, он прямо-таки лучится счастьем посмертия. При ближайшем рассмотрении череп оказался пластмассовым.
Ворожея сидела за небольшим круглым столом на толстой, как у гриба, ножке. За то время, что сыщики отсутствовали, она переоделась. Теперь на ней была просторная шелковая пижама, черная с серебром: широченные брюки и просторная разлетайка. В сочетании с длинной русой косой этот костюм смотрелся даже более экстравагантно, чем платье.
Бабкин думал, что первый же вопрос Макара будет о Габричевском.
– У вас есть специализация, Олеся? – спросил Илюшин о том, что к делу, на первый взгляд, не относилось.
– Ну а ты как думаешь? Есть, конечно. Слушай, переставай выкать. А то как школьница перед учителем…
«А чего, привычная тебе ролевая игра», – мрачно подумал Сергей.
– Чем именно ты занимаешься?
– Давай сначала объясню, чем я не занимаюсь. Я не гадаю на будущее, не снимаю порчу и не навожу. Все эти отвороты негатива – не ко мне. Поиски пропавшего – тоже.
– И за этим к гадалкам обращаются? – удивился Сергей.
Олеся бросила на него снисходительный взгляд:
– Во-первых, я не гадалка, а ворожея. Во-вторых, бабка восьмидесяти лет спрятала куда-то фамильное золото
