всех старается.
Я собрался было рассказать про Англию, что мы живем не хуже, но она переключилась на детство Дарины — что-де умная была, но жутко вредная, приходилось за ногу привязывать, когда маленькая была. А когда выросла, пошла на бокс! Где это видано-то? У нее даже медали есть. И когда мальчик, с которым она встречалась в школе, стал ухлестывать за другой, она ему сломала нос, и даже милиция приезжала. Так что не обижай Риночку! А фоном: «Подумай, мальчик, она не лучшая партия для тебя».
Потом — нытье на тему, какие они бедные, родственники нос воротили, а теперь генерал-то помер, и скоро сами приползут.
Рина не перебивала, только слушала и иногда мне кивала.
Потом мы прогулялись по городу, покатались на прогулочном катере — теща пустила слезу, что давно так красиво не отдыхала, и понимает свою дочь (намек на брак по расчету), сходили в кино, и в семь вечера проводили Ольгу Владимировну на вокзал, пообещав приехать в гости. Не сейчас, когда-нибудь. Она попыталась напроситься на свадьбу в роли повара, но Рина четко обозначила, что торжественная церемония будет урезанной, никаких шикарных столов — все в кругу друзей. И мама будет гостем, а не работницей, ведь она этого достойна.
Когда электричка наконец тронулась, мы выдохнули и обнялись, как два бойца, которые сдержали натиск противника, и Рина пожаловалась:
— Когда мелкая была и не понимала, кто она есть, и правда думала, что отец козел тот еще. А когда чуть повзрослела, и до меня дошло, что она рассорила меня с подругами, все стало ясно. Обещаю: в нашей жизни ее не будет. Ты не обязан и на день рождения ее ездить.
— Спасибо, что предупредила. — Я поцеловал Рину в нос. — Классно, что ты все понимаешь!
— Поехали домой!
Свой долг я выполнил, интрига, что за зверь теща, меня перестала тревожить, и я полностью сосредоточился на предстоящем матче с серьезным соперником: ЦСКА.
Глава 15
Чертово число
12.06.2025. 11 дней до часа Х
Выключив свет, Рина обняла меня, ткнулась носом в шею и прошептала:
— Тебе не страшно?
Вопрос застал меня врасплох. Страшно что? Темнота меня напугала, или завтрашняя игра с ЦСКА должна пугать?
— Не страшнее, чем обычно, — ответил я. — Мы отлично подготовились, почти десять дней у нас было.
— Такая глупость эти ритуалы! Я бы вообще их не проводила. Потому что все равно что-то будет не готово, или кто-то опоздает. Или сломает ногу. Или упадет в обморок.
— А кто должен падать в обморок? И почему? — не понял я.
— Ну не знаю… Солнце кому-то голову напечет. Или подерется кто-то с кем-то.
Что она несет? Кто подерется? Я с Акинфеевым? Так мы вроде нормально поладили.
— Ну если в августе в самое пекло все нормально, то сейчас-то чего? — удивился я. — Или ты про фанатов?
— А что, и фанаты будут? — Тон Рины изменился, она отстранилась и приподнялась на локте.
Глаза привыкли к темноте, и я увидел ее блестящие глаза, почувствовал совершенно неуместную и необъяснимую злость. В ней теща пробудилась, что ли?
— Ну а как без них? Поддержка-то нам нужна, без них сложно будет.
Фыркнув, девушка схватила подушку и начала меня лупить.
— Ты совсем офигел? А меня спросить? Нахрена нам фэнье? Они точно упьются и разнесут ресторан!
Тут-то до меня и дошло: она о свадьбе, а я — о ЦСКА! Я рассмеялся и выставил перед собой руки, защищаясь от подушки, которая в руках Дарины может стать смертоносной. Представил свадьбу, как мы идем мимо болел, а они нас посыпают пшеницей и мелочью, кричат: «Вперед, 'Титан» — а потом отправляются держать свечку в спальню и подбадривать криками: «Титан — чемпион».
— Чего ты ржешь? Что смешного?
Я схватил подушку, перевернул Рину и придавил, глядя в ее пылающие яростью глаза.
— Я вообще-то про игру говорю.
— А я… а я… Ту… туплю!
Теперь она запрокинула голову и рассмеялась, мы валялись на кровати и тряслись от смеха, как два идиота, потом опять обнялись, и Рина повторила:
— Мне страшно.
— Первый раз всегда страшно, — сказал я.
Надо же, сколько ликов и форм у страха! Моя девушка не побоялась одна выйти против толпы воров, прыжок с парашютом тоже ее не напугал, от парапланеризма она кайфует, а при мысли о свадьбе, о которой мечтают почти все девушки, на нее нападает паралич вплоть до отказа разума.
— А еще мне не нравится слово «жена», — пожаловалась она.
— Почему? — удивился я.
— Ну, упрощение от «женщина», что ли. Женщина превращается в часть интерьера, ее перестают ценить и баловать, отношения становятся… — Она смолкла, подбирая слова.
— Более доверительными, — сказал я. — Муж — ведь тоже упрощенное от «мужчина». Так что мы в равных условиях. — Я поднес ее ручку к губам. — Обещаю, что хуже не будет, будет только лучше. Веришь?
— Хочу. Но все равно боюсь.
— Тогда приглашу фанатов.
Рина толкнула меня в бок кулаком.
— Прибью. Нет — сбегу из ЗАГСа. — Она поморщилась. — Вообще бы не устраивала эти все церемонии.
— Парни не простят.
— Да куда они денутся! Платье, кстати, уже готово.
— Уверен, оно великолепное, ведь у тебя отличный вкус.
Стало стыдно, что костюмом я еще не обзавелся. На следующий день после игры с ЦСКА обязательно его приобрету. Помолчав немного, я задал вопрос, который меня тревожил, то я боялся показаться бестактным:
— Рина, — видимо, мой тон стал официальный, и девушка напряглась в моих руках, — с матерью ты меня познакомила. А отец? Ты говорила, он работает на севере, добывает алмазы.
— Да, вахтовым методом. Сейчас он там, через месяц приедет — познакомлю. Он нормальный, не такой, как мать описывала. Ему сорок пять, жене тридцать четыре, ребенку три года. Так что у меня есть сводный братик.
— Ага. Прикинь, как тебе повезло: у тебя нет свекрови.
— Так вдруг найдется. Явится и скажет: «Люк, я твой мать».
— Исключено, — ответил я, а сам задумался о том, есть ли у этого тела родители, или оно просто материализовалось.
Все-таки хорошо, что мы встретились с Горским, и я понял, что мы одной крови, он во мне заинтересован, а значит, бээровцы
