кого угодно наткнулись на того, кому было неугодно.
Заместитель Вити выстрелил, и голова Мелкого брызнула во все стороны. Часть содержимого попала на меня, часть — на сопровождающих. А я ещё между позывами рвоты успел удивиться, что, оказывается, Мелкий — достаточно мозговитый парень!
— И Вано пристрели! — приказал Витин зам.
В этот момент меня согнуло пополам. Нет, не от мудрости Мелкого, частично зацепившей и меня. Просто проглоченная капсула и сама несколько разогрелась, и, похоже, разогрела содержимое моего желудка. Вот меня и вывернуло за минуту до запуска механизма…
И хоть контролировать процесс я не мог, но перехватить зубами капсулу, не выронив её изо рта — сумел.
А потом, стараясь сдержать рвотные позывы, снова её проглотил.
— Фу!
— Сука!
— Так, это убирать тебе! — строго сказал переговорщику заместитель Вити.
— Есть! — ответил тот и повернулся ко мне.
На лице его не осталось ни капли растерянности. Сейчас это был очень злой, причём злой на меня, опытный вояка. И кулаки он сжимал не от бессильной злобы, а с вполне определёнными целями. И цели эти мне не нравились!..
— Я тебя предупреждал, козлина? — спросил он.
Сдерживая рвущуюся наружу капсулу, я молча кивнул.
— Ну тогда не обессудь! — буркнул он.
А потом в мой многострадальный живот влетел кулак.
— Да что ты делаешь, мудила⁈ — возмутился заместитель Вити.
— Так это… — парламентёр указал на меня.
— Выведи его отсюда! Быстро! — рявкнул командир. — Он зачем сюда шёл, не подумал, ять⁈
— Вот ведь!.. — парламентёр и ещё один боец нагнулись, чтобы меня поднять.
Но я был к этому уже полностью готов. Стоило им дёрнуть меня повыше, как я перестал сдерживаться, и меня снова начало рвать.
Причём я ещё специально извивался так, чтобы остатки чая, пищевого рациона и желудочной кислоты накрыли как можно большую площадь.
Ожидаемо, и парламентёр, и боец с матюками отскочили от меня, а я снова оказался на земле в луже собственной рвоты. А ещё в этой каше я увидел капсулу… И отсчёт у меня в голове как раз вёл последние секунды.
Я нашёл в себе силы встать, повернуться к заместителю Вити, который брезгливо смотрел на меня, и победно улыбнуться. От моей улыбки у командира восставших лицо как-то испуганно вытянулось, глаза расширились…
А потом и я почувствовал ужас… Нет! УЖАС! СТРАХ! И это почувствовали все вокруг! Впрочем, командир и без того слегка струхнул… А вот мне на то, чтобы погрузиться в глубины паники, потребовалось ещё несколько секунд.
Страшных звуков я не слышал. Я их ощущал!.. Всем телом, всей своей животной частью! Всем своим существом! И боролся с этим страхом из последних сил, глядя, как бросаются бежать восставшие солдаты, слыша, как бьются внутри чужих капсул пленники…
И только заместитель Вити продолжал стоять и смотреть на меня. Он всё силился что-то сказать, но у него губы от страха так тряслись, что ничего не вышло. А потом разум в его глазах окончательно погас… Он с криком бросился прочь, зацепившись за шипы в одном из проходов между капсулами. И принялся странно дёргаться, как в припадке.
Умер он? Нет? Понятия не имею! Человек во мне, который держался, чтобы лицезреть свою месть, всё-таки уступил место дикому испуганному животному. И моя память отказалась фиксировать дальнейшие события.
Меня будто выключили…
Глава 12
Натурально, прорыв
Дневник Листова И. А.
Пятьсот сорок седьмой день. Страх и справедливость.
Очнулся я под утро. Полежал в медицинской капсуле, дождался, когда тело заработает, и выбрался наружу. Скажу прямо: я был немного зол. Не на бунтарей: какой смысл злиться на будущие трупы? Я был зол на тех, кто довёл до такого.
Сначала-то я был очень зол, но пока лежал — смог поразмышлять, успокоиться и перестать костерить друзей-соратников. Дерьмо случается вне зависимости от того, хотим мы или нет. И надо обладать талантами Кукушкина, чтобы его заранее предвидеть.
У Вити-то, если вдуматься, группа всегда была неоднородной. Я слышал об этом ещё в те времена, когда только пришёл в Алтарное. В итоге, люди объединились вокруг двух лидеров, которые просто разделили обязанности между собой. И что Витя переманил на свою сторону большинство бойцов — это уже большое достижение.
Пока я смывал в душе гель, в котором проходила репликация, успел окончательно унять злость. Пришёл к выводу, что в данном случае злиться и ругаться — занятие непродуктивное. И приведёт оно только к разобщению нашей и без того разобщённой армии.
Так что на улицу я выходил уже спокойный и готовый к новым подвигам. Если, конечно, таковые найдутся поблизости.
Увы! В эту ночь подвиги достались не мне, а группам, которые ушли на перехват дронов. А наш лагерь спокойно простоял всю ночь.
Впрочем, нет. Не совсем спокойно, потому что в лагере ещё оставались бунтовщики…
Во время звуковой атаки большая их часть так и не выбралась из зоны поражения. Потому что в панике люди натыкались на шипы. А те убивали надёжно и быстро. И сейчас эти убитые, так же, как и я, заканчивали возрождение в капсулах.
Но с одной ма-а-аленькой разницей! У капсулы каждого бунтовщика стояла группа захвата.
Так что вылезти наружу они не могли. И не стали бы. Потому что даже тупице понятно: в данном случае извинениями им не отделаться. Впрочем, как объяснили мне на месте, сидеть в капсулах им тоже недолго придётся.
Весь порох, который они заложили под капсулы заложников, теперь находился под их капсулами.
По плану наших командиров, когда все бывшие заложники «переедут» подальше — порох взорвут. Заряда должно было хватить, чтобы уничтожить ядро капсулы. А уж выживет при этом бунтовщик или нет — никого не волновало. Их даже не собирались изгонять. Просто пристрелить. Чтобы больше никому неповадно было терроризмом заниматься.
И даже я, миролюбивый и некровожадный, был с этим решением согласен. Незачем оставлять в живых тех, кто может вредить нам
