беременности опасалась, что твои формы слишком округлы. Ты такая сочная! Женственная и изысканная. А в таком виде… Я просто не в силах устоять. Дышать не могу, когда вижу тебя такой.
Она застонала, когда, опустив голову, он стал ласкать языком ее соски. Они затвердели, и возбуждение эхом отдавалось между ее бедер. Элоиза понимала, что уже готова взорваться от его ласк. Винченцо опустился ниже, покрыв поцелуями ее живот. И она почувствовала, как внутри шевельнулся ребенок. Винченцо замер и посмотрел на нее:
— Это то, что я думаю?
— Да, — мягко ответила она. — Ребенок толкается.
Винченцо встал и прижал ладонь к ее животу. Он поймал ее взгляд и несколько мгновений молчал.
Сердце Элоизы сжалось, и, глядя в лицо Винченцо, она поняла, что испытывает те же чувства. Ей хотелось признаться ему в них. Хотелось сказать ему все. Потому что это была любовь. Чистая и искренняя. И речь шла не только о его ответственности или взаимной привязанности. А о чуде. Чуде, не требовавшем объяснений.
— Это невероятно, — прошептал Винченцо.
— Знаю, — ответила она.
Он мигом прервал нежность этой сцены жадным поцелуем. Аккуратно усадил ее в кресло и, встав перед ней на колени, раздвинул ей ноги. Обхватив ее бедра, он поднял их, положив себе на плечи. А затем стал пробовать ее на вкус, как делал это в их первую ночь.
Элоиза издала стон и изогнулась, наслаждаясь тем, как разгорается его страсть. И то, что произошло минутой раньше, слившись в ее сознании с тем, что он делал с ней сейчас, — все это довело ее до оргазма. Первобытная ярость на его лице, ее осознание, что их чувства реальны, все это сыграло роль. Дав ей испытать экстаз, Винченцо поднялся с пола и помог Элоизе встать с кресла. Она обхватила его ногами, и он вошел в нее. Поддерживая ее бедра, он входил в нее, ускоряя ритм и при этом глядя ей в глаза. И Элоиза тонула в них. Потому что вот она, сладость и страсть, слившиеся воедино. Потребность и желание. Взаимное влечение наполняло ее, поглощало, меняло. Этот мужчина, который был отцом ее ребенка, ее будущий муж. Ее любовник. Он был всем — воином, защитником. Он мог касаться ее нежно или страстно. И наконец, волна страсти настигла ее, взорвалась перед ее мысленным взором всеми цветами радуги. И впервые в жизни она поняла, что это значит — быть Элоизой. Не той Элоизой, которую игнорируют, и не той, что прячут. А той, которая владеет собой и властвует над своими желаниями. Затем Винченцо вскрикнул, излившись в нее. Именно в этот момент она ощутила свою целостность.
Винченцо прильнул к ее шее и прошептал:
— Я чувствую аромат роз.
Она не знала, что это значит, но восприняла как признание.
— Винченцо, — прошептала она. — Я выйду за тебя замуж.
Он поднял глаза, и взгляд его обжигал, как пламя.
— Ты выйдешь за меня?
— Да.
— Мы поженимся в рождественский сочельник, — сказал он.
— Да.
Он обхватил ее лицо ладонями.
— Скажи это снова.
— Да, — повторила она.
Глава 13
— Мы женимся в рождественский сочельник, — сообщил он друзьям, сидя перед компьютером.
— Какая неожиданность. Винченцо Моретти добился своего, — отозвался Джаг.
— Наверное, благодаря моим акциям, — сказал Рафаэль.
— Думаю, мы все знаем, что ей понравился пони.
— Ей понравилась тройка, — заявил Винченцо.
— Вот как! В наши дни это так называется, — сострил Зевс.
— Жду вас всех на моей свадьбе.
— Еще бы. Я бы явился ко двору даже ради того, чтобы увидеть, как тебя приговорят к пожизненному. А уж свадьбу твою я точно не пропущу.
— Прекрасно, — сказал Зевс.
— Ты поступаешь правильно, — одобрил Рафаэль. — Правильно, что женишься на матери своего ребенка.
— Ты всегда поступаешь правильно, Рафаэль? — осведомился Зевс.
— Да. А ты разве нет?
— Полагаю, тебе известно. Я стараюсь избегать этого любой ценой.
— Только не я. Честь для меня превыше всего. Это все, что есть у мужчины, — ответил Рафаэль.
— Что ж, — подытожил Зевс. — У каждого из нас имеется трон. А ты на своем лишь временная замена.
— Возможно, тебя это шокирует, но мне безразлично, — ответил Рафаэль.
— Довольно, — оборвал их Винченцо. — Вы все должны приехать и быть с ней обходительны.
— Разумеется, будем, — согласился Джаг.
— С ней, но не с тобой, — добавил Зевс.
— Дружбу и впрямь переоценивают, — вздохнул Винченцо. Но он так не думал. Дружба — единственное, что согревало его жизнь. Дружба с этими мужчинами. А еще была Элоиза. Память о прошлой ночи жгла его изнутри. Элоиза была идеальна. Прекрасна. Само совершенство. Идеал женской красоты в свете пылающего камина.
— Увидимся в Рождество, — сказал Зевс.
— До встречи, — ответил Винченцо.
Он прервал звонок и стал мерить комнату шагами. До свадьбы оставалось всего три дня. И он намеревался устроить грандиозное празднество. Свадьбу до того яркую и пышную, что Элоиза сияла бы от счастья. Он понимал, что именно этим желанием он был ведом более чем остальными. Что-то изменилось в нем той ночью, семь месяцев назад. Он начал желать чего-то не ради себя и не во имя какой-то великой цели, а ради нее. Когда он находился в объятиях Элоизы, неясное для него становилось понятным. Будто морские узлы распутывались сами по себе.
Чувства эти соседствовали по природе своей с тем неожиданным страхом, что он ощутил во время прогулки на санях. Но были иными. Были важнее. Когда он положил ладонь ей на живот и почувствовал, как толкнулся его ребенок в ее чреве. Это было реальнее всего,
