бы найти нового мужа.
– У неё уже есть муж, – отвечает брат неуверенно.
– Её муж едва ползать научился и ещё не скоро перестанет писаться в кроватке. Нам всем стоит относиться к нему, как ещё одному брату, а не к отцу.
– Пожалуй...
– Подумай пару дней и вспомни несколько приличных мужчин, чтобы их свести.
– Как ты себе это представляешь? – спрашивает Вардис. – Мама, мы нашли тебе нового мужика. Люби его, посели в нашем доме.
– Не так, – говорю. – Мы всё сделаем аккуратно и ненавязчиво. Устроим несколько случайных встреч в общей компании, проследим за их реакцией, а затем под нормальным предлогом оставим наедине. Первый раз, что-ли, сводничеством занимаешься?
– Вообще-то первый раз.
– Да, я тоже.
Моем грязную посуду.
– У Дверона нет жены, – говорит Вардис.
– С ума сошёл? Он недавно её потерял, дай человеку время поскорбить.
– Да, но ты только представь себе: наша мать – жена старосты Фаргара.
Странная картина. И абсолютно невозможная.
Думаю о том, есть ли у нас знакомые, которых можно свести с Илеей. Такие, чтобы и внешне привлекательные, и с юмором, и не болван. Ищем с Вардисом себе нового отчима. Пусть Илея пока даже не рассматривает такую мысль, но если мы приведём ей чистого, свежего кавалера, с бантиком на шее... Это может сработать.
Все люди отказываются знакомиться, ссылаясь на миллион причин, пока случайно не наткнутся на красивого и обаятельного человека. В этот момент все их принципы мгновенно испаряются.
– Эй, – говорит Вардис. – Что происходит?
Между нами в воздухе парит грязная тарелка, а мочалка протирает её от грязи сама по себе, никто из нас её не касается.
Стоит мне посмотреть на происходящее, как посуда падает обратно в бадью, обдавая нас разогретой на солнце водой.
Стоим, шокированные. Даже Хума, задремавшая у меня на плече, глядит на произошедшее с интересом.
Затем сама бадья поднимается в воздух, переворачивается, посуда с грохотом летит на землю. Деревянный таз поднимается всё выше, выше, выше... Создаётся впечатление, будто на неё внезапно перестала действовать сила земного притяжения и предмет решил упорхнуть вслед за птицами.
– Это ты делаешь? – спрашивает Вардис, обеспокоенный.
– Не знаю.
Бадья взлетает всё выше, поднимается над крышей. Вскоре она оказывается на такой высоте, где её можно увидеть со всей деревни. Очень похоже на вчерашнюю ситуацию, где загадочная сила подняла меня в воздух и потащила прямо к змею.
Голубая жемчужина?
Мокрой рукой достаю из трусов кругляш и вижу едва поредевший голубой дым.
Дар Арншариза.
– Похоже, что это я, – говорю.
– Опусти её обратно, – отвечает Вардис.
Брат стоит со вскинутыми руками и не понимает, что ему делать: бежать, прятаться, или ловить улетевшую вещь.
В Дарграге нет способа производить домашнюю утварь в промышленных масштабах, поэтому любой предмет, вроде обыкновенной бадьи, переходит из поколения в поколение и множество раз ремонтируется, когда выходит из строя.
– Пытаюсь, – говорю.
Приказываю бадье опуститься, но вместо этого она метеором направляется вниз и мы с братом едва успеваем отпрыгнуть, когда она ударяется о землю и с хрустом раскалывается на множество частей. Смотрим на многочисленные деревяшки, разбросанные по всему двору, на тарелки, валяющиеся в песке.
Я собирался выйти из деревни и попытаться понять, что делает голубая жемчужина, но её сила проявилась раньше.
– Что здесь произошло? – из дома выбегает Буг.
Я стою к нему спиной, но чувствую его взгляд, упёршийся мне между лопаток. Недобрый взгляд. Как бы тщательно он ни скрывал свою злобу, я чувствую его ненависть к Дарам и ко мне, поскольку я храню их у себя.
Пока Буг хмурится, Вардис смотрит в мою сторону восторженно, будто ему подарили на день рождения новую игрушку.
– У Гарна новый Дар, – заявляет Вардис с энтузиазмом. – Что он делает? Только не говори, что управляет вещами для изготовления еды.
– У меня целых два новых Дара. В общей сложности их уже...
– Пять, – отвечает вместо меня Буг.
И уходит обратно в дом.
В молчании принимаемся за уборку. Илея ненадолго ушла из дома, поэтому нужно привести всё в порядок до её возвращения. Мы можем объяснить, как сломали бадью, но совсем не хочется рассказывать, как именно.
– Почему все Дары достаются тебе? – спрашивает Вардис. – У меня ни одного нет.
– Как только мне попадётся Дар, который я смогу передать – тут же это сделаю. Те, что у меня, взорвутся, если я их кому-нибудь отдам.
Кроме чёрной, разве что. Этой жемчужине плевать, кто ей обладает.
Складываем мусор в кучу и несём прочь из Дарграга, чтобы выкинуть подальше. Все материалы в нашей деревне биоразлагаемые, к тому же в этом мире ужасно прожорливые бактерии, которые обожают мёртвую органику. Выброшенное дерево перегниёт и станет частью почвы очень быстро.
Идём по деревне и Вардис стучится в дома всех, мимо кого мы проходим: Хоба, Браса, Лиры с Зуллой, Арназа, даже к Клифтону заглядывает. Всем рассказывает, что у меня появилась новая вещь и если они хотят проследить за испытаниями, то нужно идти прямо сейчас.
В итоге мы идём выбрасывать мусор группой из шести человек.
– Кто-нибудь знает, кто такой Перуфан? – спрашиваю.
– Не, – отвечает Брас.
– У нас нет никаких историй про него? Легенды какие-нибудь?
– Поверь мне, – говорит Хоб. – Обе моих бабки были такими большими любительницами сказок, что я точно знал бы это имя, если бы они произнесли его хоть раз.
– Великий змей дал мне Два дара и попросил найти конкретного человека. Может и не человека, но это явно кто-то известный.
– Арншариз? – спрашивает Лира.
Пришлось рассказывать про большого змея, что ползает по пустыне и водит за собой армию скорпионов-приспешников, и про маленького змея, который больше всего на свете любит обнимашки. И про моё обещание освободить его.
– Подними вон тот камень, – Вардис указывает на обыкновенный булыжник, валяющийся у нас на пути.
Я останавливаюсь напротив него, вдыхаю и мысленно приказываю ему сдвинуться с места. Камень сначала дрожит, а затем срывается вперёд на такой скорости, что он пробил бы дыру в груди, если бы направился в нашу сторону.
Кажется, я чуть не прикончил одного из своих друзей.
– Полегче! – заявляет Вардис.
Но сила уже пришла в движение. Я смотрю на своего брата, а он
