путями.
Гном кивнул и так же бесшумно исчез. В то же мгновение толпа расступилась, и из-за нее вышли шестеро городских стражников, вооруженных вполне обычными, нормальными глефами. Я подошел к Кэт, обойдя один из трех трупов, и вытащил меч из ножен.
– Эй, вы! – крикнул один из стражников. – Бросить оружие!
– Так, Кэт, – пробормотал я вполголоса. – Помнишь два главных правила?
– Привязь и инвазия? – с сомнением ответила она, как будто отвечала билет на экзамене.
Я на мгновение уставился на нее.
– Нет, не эти два правила, Кэт!
– Какие тогда?
– Во-первых, они тебя не могут убить. Во-вторых, ты можешь убить меня. Помни о первом и постарайся не делать второго, окей?
– Окей, – прошептала Кэт, поднимая глефу. Я перехватил поудобнее меч. Кричавший стражник, кажется, понял, что сдаваться мы не собираемся. Он глянул на своих бойцов слева и справа, вероятно, убеждаясь, что численное преимущество на их стороне, и отдал приказ:
– Взять их!
Прямо скажем – с арифметикой у него было не очень.
Иначе он смог бы посчитать, что, если Кэт уже уложила троих, шестерых на нас обоих будет явно недостаточно.
⁂
– А вот теперь, – выдохнул я, подойдя к одному из деревьев на краю поляны и рухнув на землю под ним, – теперь ты, наконец, расскажешь мне, что это были за три трупа и как они дошли до жизни такой.
Кэт ничего не ответила и села на землю неподалеку. Ей было явно не так паршиво, как мне – с другой стороны, ей ведь никто и не разделывал лицо накануне.
Мы сбежали из постоялого двора, как только раскидали стражников – никто из толпы не стал проявлять героизма и пытаться нас остановить. Уже тогда я почувствовал, что внезапно устал – состояние, совершенно незнакомое мне со времени попадания в этот мир. Нас никто не пытался преследовать – то ли мы перебили всю городскую стражу, то ли за подмогой никто побежать не успел. У городских ворот, впрочем, нам снова пришлось подраться – стража не собиралась открывать ворота в ночи неизвестно кому. После этого мне стало еще хуже – я с трудом держался на ногах, а ведь надо было пройти еще две мили до места встречи с Гуглом и Сири.
– Как ты поймешь, что мы прошли нужное расстояние? – обеспокоенно спросила Кэт.
– Столбы, – пробормотал я, с трудом переводя дух. – Тут вдоль дорог стоят столбы.
Первую милю мы шли вечность. Кэт заметила, что со мной что-то не так, и даже предложила помощь – хотя чем она могла помочь?
В середине второй мили я подумал, что сейчас лягу прямо здесь, на дороге, и усну. Тем более, что погони по-прежнему было не видать. Кэт уговаривала меня, просила собраться, ругалась. Наконец, схватила за руку и потащила за собой. Я послушно плелся за ней, плохо разбирая дорогу в темноте и мечтая только об одном: упасть и заснуть.
Однако теперь, когда первое желание было исполнено, любопытство все же взяло верх.
– Кэт? – позвал я, решив, что она могла меня не расслышать. – Что там…
– Я слышала твой вопрос, – тихо перебила Кэт. Я повернулся так, чтобы разглядеть ее лицо. Начинало светать, и темнота вокруг сменилась серыми предрассветными сумерками.
У нее снова было холодное, жесткое лицо – то, которое я увидел в первый день нашего с ней знакомства в этом мире. Непроницаемое лицо человека, которому нечего терять.
– Я ведь так и не рассказала тебе, с чего началась моя жизнь здесь, – продолжила она так же тихо.
– Нет, – согласился я.
– Это не очень веселая история, – усмехнулась Кэт. – И я бы не хотела никому ее рассказывать. Никогда. Но раз уж я подставила нас сегодня… Нет, молчи, – перебила она меня, потому что я уже открыл рот. – Я знаю, что подставила. Больше того, я знала, чем все закончится. Но не могла заставить себя остановиться.
Я больше не пытался перебивать и только надеялся, что не засну во время ее рассказа. Что-то мне подсказывало, что этого Кэт не простит мне никогда.
– Так получилось, что моей отправной точкой здесь оказался айольский бордель, – голос Кэт был совершенно спокойным. – Я не знаю, было ли это предусмотрено разработчиками игры или стало следствием сбоя системы. Я не нашла в себе сил спросить Создателя – да и не была уверена, что хочу это знать. В любом случае, этого уже не изменить. Так или иначе, я была эльфийкой в публичном доме в стране, где ненависть к эльфам воспитывается с детства. Экзотикой, с которой можно делать все что угодно. Вопрос цены.
Я застыл все в той же позе, неловко вывернув голову, и чувствовал, как постепенно сводит шею, но пошевелиться не мог.
– Большинство клиентов, впрочем, вели себя вполне прилично – обычно людям нужен просто хороший секс, ничего больше. Но были трое… Этим «просто» оказалось недостаточно.
Кэт замолчала. Она сидела, положив руки на согнутые в коленях ноги и сцепив пальцы. На последних словах она сжала руки, и мне показалось, что суставы при этом громко хрустнули.
– Меня вытащила Сири, которая сбежала из айольского цирка и спряталась на ночь в моей комнате в публичном доме. Она перевела нас через границу. Когда я придумала, как можно попробовать заработать на жизнь, Сири нашла плотников, готовых выполнить первый заказ.
А потом появился ты и рассказал, что достаточно просто умереть. Ты не представляешь, как я разозлилась тогда на себя. Потому что я ведь хотела покончить с собой. По-настоящему. Думаю, – грустно усмехнулась Кэт, – что тогда мне удалось бы уйти. Нейросети не за что было бы уцепиться. В первые дни я искренне хотела умереть. А затем – убивать.
Шею свело настолько, что я боялся не разогнуть ее обратно.
– Ты считал, наверное, что моя нелюбовь к оружию вызвана пацифизмом, глубокими моральными соображениями, но на самом деле я боялась. Потому что знала, сколько ненависти у меня внутри. Ты не знаешь, – Кэт внезапно посмотрела прямо на меня, и ее глаза были черными и бездонными, – ты не знаешь, сколько ее.
Моя шея, казалось, вот-вот готова развалиться на куски.
– А сегодня вечером, – тихо продолжила Кэт, отвернувшись, – я увидела на постоялом дворе тех троих. Они ели, пили, веселились и приставали к девкам. Может быть, если бы я могла с тобой поговорить, ничего не произошло бы. Но Гугл сказал, что ты велел тебя не трогать. Поэтому я поднялась за глефой, вернулась и убила всех троих. И знаешь, что самое смешное? – Кэт снова посмотрела на меня. – Я ничего не почувствовала. Потому что это игра. Здесь все не по-настоящему. Ничего из этого не
