ему не говорила. Я походя упоминала «универ» и сразу меняла тему разговора, если он начинал задавать лишние вопросы о моем прошлом. К счастью, он был довольно эгоцентричен, поэтому по-настоящему не расспрашивал.
И вот, когда Бен повел машину в Фулхем, к маленькому домику с террасой, в котором жила Эмма, хотя я сказала, что не хочу ее видеть, потому что он заскочит «всего минут на пять», я вышла из себя.
— Нет! — закричала я так, что он даже подпрыгнул в водительском кресле. — Я плохо себя чувствую и хочу домой!
Бен тяжело вздохнул.
— И не вздыхай так! Не смей заставлять меня думать, что это я виновата, что беременна и хочу поскорее лечь.
— Любимая… — начал он, положив ладонь мне на колено.
Я резко сбросила его руку.
— И не «любимкай» мне! Тебе вообще плевать, что я чувствую!
Бен насупился:
— Это неправда. Ты знаешь, что для меня ты всегда на первом месте, и я очень о тебе забочусь. Но у Эммы сегодня день рождения, и я всегда находил время встретиться с ней в этот день хотя бы просто для того, чтобы подарить ей открытку по пути домой.
— О да… Уверена, чертова святая Шарлотта половину жизни убила на то, чтобы подластиться к твоей идеальной сестричке. Так вот, я — не Шарлотта и считаю Эмму высокомерной занудой. Она даже не скрывает того, что обо мне думает.
Бен остановил машину на улице у дома Эммы и выключил двигатель.
— Вы с ней виделись всего раз или два, и она была с тобой предельно любезна. Я не понимаю, с чего ты это взяла.
Знал бы он, что моя ненависть к Эмме родилась задолго до того, когда я впервые ее увидела, и возникла она из-за безграничной привязанности Питера и его гордости за нее. Впрочем, мне она и так не казалась особенной.
— Если ты так хочешь ее повидать, хорошо. Это очень эгоистично и бездушно по отношению ко мне, но в этом весь ты. Так что ступай. Я подожду здесь.
Бен нахмурился и покачал головой:
— Ты в самом деле хочешь сидеть в машине, пока я зайду и вручу сестре открытку? Ты вообще не хочешь поздравить ее с днем рождения?
— Не-а, — я сложила руки на округлившемся животе и уставилась прямо перед собой.
— Но она увидит тебя, когда подойдет к двери.
Я пожала плечами:
— И что? Мне все равно.
Я почувствовала, как в мозгу Бена зашевелились шестеренки. Он посмотрел вдоль улицы в ту и другую сторону и снова завел мотор. Я попыталась скрыть торжествующую улыбку, чуть тронувшую уголки рта, когда он отъехал от дома. Но когда он остановился чуть дальше, метрах в двадцати, я злобно посмотрела на него:
— Какого черта ты творишь?
Бен расстегнул ремень безопасности и открыл дверцу.
— Я собираюсь закинуть сестре поздравительную открытку, и если ты не хочешь пойти со мной, то хотя бы она не увидит, что ты тут сидишь и отказываешься выйти из машины.
Он захлопнул дверцу, оставив меня с открытым ртом наблюдать, как он шагает обратно к двери Эммы.
Я неотрывно смотрела на часы, и с каждой проходившей минутой во мне все сильнее закипала злость. Наконец, через одиннадцать минут, я увидела, что он возвращается. Он сел в машину, завел двигатель и газанул так резко, что меня вдавило в сиденье. Я посмотрела на него с отвращением:
— Ну конечно. Теперь еще сорви свое раздражение на беременной жене.
Бен судорожно вздохнул. Когда он посмотрел на меня, мне показалось, что он вот-вот заплачет.
— Прости, — сказал он наконец. — Просто Эмма — моя сестра, и мы с ней всегда были близки. Ей нелегко пришлось в жизни…
— Пф!.. — тихо фыркнула я, решив, что Эмме было бы неплохо поменяться местами со мной, чтобы понять, что такое нелегкая жизнь.
Бен не обратил внимания и продолжал:
— Ты знаешь, что у нее есть проблемы, но она — хороший человек, и я ее люблю.
Я вздохнула. Боже, иногда от него просто становится тошно!
— Слушай, — начала я, стараясь сдержаться и не выплеснуть весь накопившийся яд. — Я это знаю. Но рядом с ней мне начинает казаться, что я для тебя недостаточно хороша. Как будто она смотрит на меня свысока…
— Это не так… Она совсем не такая.
— Ну, я просто говорю тебе, как я себя чувствую. Уж мои-то чувства ты оспаривать не станешь, да?
Бен издал короткий сухой смешок.
— Нет, — сказал он. — Не стану.
Избегать родителей Бена было проще — они жили в Саффолке, и хотя я знала, что Бен часто обедает с Питером в Лондоне, он не ожидал, что я пойду с ними.
Я не имела ни малейшего желания видеться с этой вечно щебечущей дурой, его мамашей, чаще, чем необходимо, и всегда придумывала болезнь или спешно устраивала деловую поездку, о которой, как я клялась, я предупреждала Бена, стоило только ему заикнуться о том, чтобы провести выходные в Саффолке.
Но разлучить Бена с друзьями — совсем другое дело. Он был просто одержим Мэттом, своим лучшим другом, и постоянно предлагал поужинать с ним и его женой, Фрейей.
Когда я поняла, что отделываться отговорками больше не получится, я неохотно согласилась провести вечер в их квартире.
— Они тебе очень понравятся! — воскликнул Бен, крепко взяв меня за руку по пути к их двери. — Мне не терпится познакомить их с тобой.
Я послушно улыбнулась и притворилась, что нервничаю, крепче прижав к груди букет цветов.
— Надеюсь, они не возненавидят меня, — сказала я ему, прикусив губу.
Бен посмотрел на меня широко раскрытыми глазами:
— Они не могут тебя возненавидеть! Они полюбят тебя так же, как я.
Он поцеловал меня в макушку, заставив меня стиснуть зубы.
Мэтт распахнул двери с радостной улыбкой и по-приятельски обнял Бена. А я и забыла, какой Мэтт красавчик. До этого я видела его один-единственный раз, но была слишком поглощена тем, чтобы закадрить Бена, и почти не обращала на него внимания. А еще у него оказалось неплохое чувство юмора и чуть меньше сентиментальности, чем у Бена. Я обратила внимание, как его взгляд скользит по моему телу, но, хоть я и немного пожалела, что не успела переспать с ним, решила, что, будучи новой подружкой его лучшего друга, да еще и беременной, едва ли могу рассчитывать на большее. Я не хотела выглядеть развязной, поэтому просто игриво помахала ему рукой вместо поцелуя.
Фрейя, жена Мэтта, вышла поприветствовать нас, и я вручила ей букет, который она
