меня хватит твоей лжи.
Рома тяжело дышит, буравит меня взглядом. Я снова жду перепалки, того, что он опять начнет давить и настаивать на своем, но и тут бывший муж удивляет меня:
— Хорошо, — выдает не без усилий. — Но только потому, что твой врач грозился мне четвертованием, если я заставлю тебя нервничать.
— Вот и не заставляй.
— Ребенок…
— Он твой.
Рома распахивает глаза:
— Само собой он мой! — даже голос неожиданно повышает. — Это даже не обсуждается и тем более не ставится под сомнение.
— Я узнала о беременности пару недель назад. Честно, хотела тебе сказать и непременно сделала бы это, но случилось так, как случилось.
— Хорошо, — кивает и выдыхает.
Я поднимаю удивленно брови:
— Ты думал, что я скрою от тебя факт беременности?
Рома устало запускает руку себе в волосы и взъерошивает их. Мне хочется прикоснуться к нему, пригладить непослушную шевелюру, успокоить, обнять. Вдохнуть родной запах и успокоиться самой.
Но я вспоминаю череду вранья и выдергиваю свою руку из-под его.
— Знаешь, — говорит он тихо, — чего я там в коридоре только не передумал. Даже решил, что ты наказать меня хотела. А потом рассуждал и понимал, что ты не способна на такую подлость. Даже… в отношении меня.
Горечь от этих слов оседает в горле.
— Спасибо и на этом.
— Деля, — Рома снова находит мою руку и крепко сжимает ее, — я прошу тебя перевестись в нашу клинику. Здесь наверняка хорошие врачи, но клиника ближе к дому, да и в частной все же условия получше.
— Ладно, — киваю.
— Ты не будешь сопротивляться? — Рома выгибает бровь.
— Ты прожил со мной три года, но так и не понял, что я не дура?
— Я не об этом, — спешит остановить меня.
— Я не собираюсь отказываться от благ, тем более когда на кону стоит жизнь моего ребенка!
Рома открывает рот. Закрывает его. С шумом вбирает в легкие воздух.
— И еще. Я хочу, чтобы после выписки из больницы ты переехала ко мне.
— Нет.
— Мы поговорим… — злится.
— Нет. У меня квартира и Базилио.
— Заберем твоего Базилио с собой.
— Нет. После выписки я планирую вернуться на работу. В свою новую жизнь. С Базилио и вечно выключающимся светом.
— Мы обсудим это, — я вижу, как глаза Волкова наливаются кровью.
— Уже обсудили.
— Мне не нравится, что ты не считаешься с моим мнением. Это и мой ребенок тоже.
— А мне не нравится, как ты решаешь что-то за мой спиной.
Крылья носа Романа двигаются. Вот так, дорогой. Впитывай.
Волков прочищает горло.
— Сейчас мне нужно будет уехать. Я вернусь вечером. Твоя сумка у меня, я привезу тебе вещи из твоей квартиры. Напиши мне сообщение, что нужно захватить, — кладет мой телефон на тумбочку. — Также я подготовлю все документы, чтобы уже завтра тебя перевели в нашу клинику.
— Спасибо.
Рома отпускает мою руку и встает, направляется к двери. Кладет ладонь на ручку и оборачивается:
— Я люблю тебя. Помни это каждый раз, когда захочешь поставить под сомнение сей факт.
Быстро уходит, а я сцепляю зубы и отворачиваюсь к стене.
Было бы неплохо, если бы Рома подробно объяснил мне, как начать ему верить.
Глава 42. Жалость
Аделия
Удивительно, но время в больнице идет совершенно по-другому. И вроде ты не занят ничем, но день проходит поразительно быстро. Ночью я плохо сплю. У меня болит голова и ноет шов на лице. Я из-за него не могу спать на левом боку. Катетер в руке тоже мешает. А еще мешает вереница мыслей, которая проносится в голове.
Честно признаться, я вообще не понимаю, что делать. Очевидно, что Рома не отстанет и продолжит свою старую песню про любовь и доверие. Ее ноты затерты до дыр и заслушаны до мигрени, вызывает это все сейчас только одно — отторжение.
На следующее утро Рома сообщает, что документы на перевод готовы и осталось дождаться машину. Черт, как будто я смертельно больная и перевозить меня можно только в карете скорой помощи.
— Зачем это нужно? — хмурюсь я. — Наверняка скорая может понадобиться кому-то другому.
— Я делаю то, что рекомендуют врачи, — спокойно отвечает бывший муж. — Если они говорят: «Нужна скорая», значит, я организую ее.
Рома выглядит немногим лучше, чем вчера. Интересно, он вообще спал? Мешки и темные круги до сих пор под глазами, вид у него уставший. Разве что сменил одежду на свежую.
Я сижу на кровати, опершись затылком о стену, а Рома расположился напротив, активно печатая что-то в телефоне с задумчивым выражением на лице. Маша лежит в наушниках на соседней койке, старательно делая все возможное, чтобы не слушать нас.
— А тебе не надо сейчас быть где-то в другом месте?
Он поднимает на меня взгляд:
— Единственное место, где мне надо быть, это рядом с тобой.
— Спорно, — усмехаюсь невесело.
Волков сжимает губы в тонкую линию, явно желая продолжить спор, но с усилием останавливает себя.
Наконец у меня звонит телефон, и я прошу:
— Выйди, пожалуйста, я хочу поговорить с мамой.
Рома кивает и, не сопротивляясь, покидает палату, а я разговариваю с мамой. Диалог получается скомканным, все больше она щебечет о том, как счастлива, что у нас с Ромой будет сын (я понятия не имею, с чего вдруг она решила, что это будет мальчик), все меньше внимания уделяет расспросам о моем самочувствии.
Четко ощущаются приоритеты. Наследник Волковых — супер. Мое состояние — ну такое себе. Второстепенное и не слишком интересное явление.
Едва я прощаюсь с матерью, как звонит сестра:
— Майка! — выдыхаю я.
— Делечка! — слышу всхлип в трубке.
— Ну приехали, — усмехаюсь и журю ее по-доброму: — Еще одна рева-корова.
— Мама только что рассказала мне! Ужас какой. Ты как, Дель?
— Жива, практически здорова. Ушибы, травмы, но ничего критичного, — то, в каком состоянии находится мое лицо, я не упоминаю намеренно.
— Дель, мама сказала, что тебя сегодня переводят в клинику Волковых. Можно я заеду вечером? Папа вернется только завтра, а я очень соскучилась по тебе.
— И я по тебе, Маюш. Приезжай, конечно.
Болтаем с сестрой, а после под белы рученьки
