день. Уж Светлана так точно, а Денисыч чаще моется в фонтане. Ну, как моется, он падает туда по пьяному делу, так что всегда чист, свеж и нетрезв одновременно. И да, у него это получается самым естественным образом, даже позавидовать можно. Чуточку…
– Прошу прощенья, а что, вот так запирать нас для осмотра склепа – это правильно?
Мне никто не ответил. Знаток всех древних наречий, почти беззвучно шевеля губами, кинулся переводить надписи на стенах и потолке, а наша сотрудница почему-то прислонилась спиной к той же двери, скрестив руки под пышной грудью, тем самым приподнимая её ещё выше. Я пожал плечами: ладно. Раз они не парятся, то и мне нет смысла подпрыгивать.
Видимо, мне стоит описать то помещение, куда нас привели. История богини Деметры, входящей в главный список богов Олимпа, достаточно известна. Кто не знает, так Яндекс-поиск вам в помощь, если библиотека в детстве не помогла. Уважайте себя, ищите знания!
Мы находились в относительно небольшом прямоугольном помещении со сводчатым потолком. Старые фрески где-то обрушились, где-то сохранились, но в целом вполне себе адекватно передавали старую легенду. Поскольку я сам рисую, то не могу не отдать дань уважения безвестным художникам, оставившим нам эту красоту…
Красивая колесница Аида, царя Тартара, запряжённая четвёркой коней, увозящих испуганную Персефону. Виноградные грозди, растительный орнамент, голубые и розовые ленты, символизирующие глобальные потери матери-земли, если богиня плодородия перестанет одаривать её урожаем.
И самое главное – удивительное по трагизму и напряжению лицо самой Деметры. Забыть эти карие глаза просто невозможно.
– Всю боль матери, навеки потерявшей любимую дочь, не передать никакими словами, – неожиданно для самого себя вдруг сказал я. – Но художник сумел это сделать. Он тоже знал, что такое терять…
Диня и Гребнева обернулись ко мне с полным недоумением на лицах. Конечно, для них двоих, как более опытных музейщиков, все эти фрески были лишь произведением искусства, предметом изучения истории, сохранением этой красоты для грядущих поколений. Но я-то смотрел на такие вещи чуточку иначе…
– Ребята, так зачем мы здесь?
Мой вопрос также остался без ответа. Есть подозрение, что сотрудники ЧВК «Херсонес» просто не знали, что говорить. Один присел в угол, прямо на пол, и начал привычно раскупоривать амфору. Другая встала перед фреской лица Деметры и не отводила от неё пристального взгляда, глаза в глаза.
– Хорошо, спрошу иначе. Я-то вам зачем?
– Бро, ты редкий человек и слишком много знаешь… Нам без тебя никак!
– Александр, кого вы слушаете? Он пьяный дурак, и шутки у него дурацкие, – почему-то то бледнея, то краснея, вмешалась Светлана. – Скажите, а вам самому ничего здесь не кажется странным?
– Нас заперли. Если кто не заметил!
– Это ерунда. Пожалуйста, посмотрите на фрески.
– А что такого? – немного удивился я.
– Деметра шатенка.
– И в чём проблема? Тут так и нарисовано.
– Да в том, что все мифы упоминают цвет её золотых волос, – не выдержала Гребнева, повышая голос. – Любой древнегреческий живописец твёрдо знал: она блондинка! А здесь всё нарисовано иначе!
Честно говоря, я так и не понял, чего от меня хотят. Но видимо, этот момент почему-то казался нашей спутнице ключевым. Диня молча поднял полный кубок в мою честь. Как я понимаю, он тоже не так чтобы слишком в теме? Но хотя бы на моей стороне. Что ж…
– Насколько я могу судить, эта фреска была написана до знаменитых фаюмских портретов. Эллины прекрасно разбирались в человеческом теле, и до сих пор их скульптуры являются каноном красоты. Позднее факел, если так можно выразиться, был подхвачен итальянцами. Микеланджело и Донателло. После них разве что француз Роден, а из наших – Антокольский и Лансере по-настоящему умели лепить. Но никто из них не изображал Деметру!
– Зема, речь о фресках…
– Я к этому и веду. Ни для кого не секрет, что греки и римляне раскрашивали свои скульптуры для придания им максимального сходства с живым человеком. То есть Светлана права: автор фресок не мог не знать, что Деметра блондинка! Если только…
– Договаривайте, – холодно кивнула наша специалистка по росписи древних ваз.
– …если только он не видел её лично. Что, разумеется, невозможно, потому что она – богиня, а богов, как известно, придумали люди!
– Что-то ещё?
– Ну, я бы отметил разницу в масти лошадей, влекущих колесницу. Вороные и гнедые – вполне себе подходящие цвета для царя подземного мира. Но, учитывая, что местные скифы традиционно не выращивали белых лошадей (они слишком заметны в набегах), получается, что художник всё-таки был уроженцем Пантикапея. И…
На меня обернулись две пары глаз.
– И если он был столь щепетилен в изображении масти лошади, то вряд ли бы позволил себе вольности с цветом волос богини!
Светлана и Денисыч победно хлопнулись ладонями. Что это могло бы значить, они мне не сказали, но, видимо, оно по факту имело своё сакральное значение. Я уже привык к тому, что наша команда не то чтобы что-то там от меня скрывает, но, похоже, давно имеет свои устоявшиеся системы оповещения друг друга.
И, разумеется, мне ещё предстоит их изучать, в то время когда остальные принимали информацию если не с полуслова, то уж точно с полужеста. Такое возможно лишь, если люди работали вместе не один десяток лет. Ну, или я несколько преувеличиваю, что тоже вполне имеет место быть. Все мы живые люди! По крайней мере, на тот момент мне так казалось…
А потом электрический свет вдруг стал мигать, с потолка посыпались зелёные и голубые искры, прогремело нечто вроде грома небесного (хотя откуда бы ему взяться в подземном склепе?), и фрески вдруг вспыхнули неоновым огнём. Всё помещение озарилось необычными люминесцентными цветами, а строгий голос нашего Дини оповестил всех:
– Мы пришли как гости! Принесли в жертву богам кровь и вино! И да, двое, кроме одного из нас, равны детям Олимпа! Так что хренушки, если кто не понял…
Признаюсь, в первую очередь ничего не понял я, но концовка по-любому завораживала, определяя все вопросы в нужном русле. Не в самом дипломатическом, это верно. Но чья вина, что в последнее время все «владыки мира» понимают только такой язык?
Так я и сам вырос не в элитарном районе Екатеринбурга, но именно этот город научил меня мгновенно давать сдачи и, более того, изо всей силы бить первым, когда иного разрешения проблемы просто нет! Мы такие.
Вообще люди, выросшие не в центральной части России, не на югах Краснодара и не на севере Архангельска, а за Уральским хребтом, всё равно другие. Да, русские, но иные! Не знаю, как это
