общем, можно. Так вот, для зарока есть непреложное условие. Это, как… — на долечку задумался он. — договор, только, особый и занесен не на бумагу, а спрятан в камне, через который господин за своим служкой и следит. И эти камни у волхва были…
— … в том самом мешочке, к которому мне и прикасаться было запрещено, — вспомнив, покачала я головой. — А сейчас они где? Он же их всегда с собой носил. Тишок…
— Они здесь, — заполошно всплеснул тот лапкой, видя мой испуг. — Он их выложил на алтарь. Потому как… в общем… к ритуалу готовился, твоему.
И ты их должна будешь бросить в огонь, сначала. Это будет означать…
— Расторжение договора?
— Нет, — нетерпеливо мотнул головой бес. — Только лишь переход слуг к новому хозяину. То есть, к тебе.
— А мне-то вы зачем? — опешила я, но, увидав две вытянувшиеся физиономии, поправилась. — В качестве слуг.
— Евся, дослушай меня… пожалуйста до конца… Так вот, после нашего к тебе перехода ты просто отпустишь нас на свободу и все.
— И все?
— Ага, — расплылся Тишок.
— А прощальный пендель под хвостатый зад?
— Ну-у, — задумчиво протянул он. — Это можно. Ради свободы. Ну что, идем к алтарю, Евся?
— Давайте по быстрее с этим покончим.
Камни, и в правду, лежали сейчас на узком алтарном столе и все в том же, затянутом наглухо холщовом мешочке. А рядом с ними — еще один, «мой» камень, так в эту компанию и не попавший. Я поднесла его к глазам и всмотрелась с пристрастием. Палатум, красивого, темно синего цвета с голубыми кустистыми «облаками» на выпуклых, как купол неба боках. Размером не больше трети мизинца. И кожу «лижет», будто котенок, совсем родной.
— А что? Мой, так мой, — полетел «небесный» камень прямиком в мою сумку, щелкнувшись там об деревянного кентавра. — А это можно прямо так в огонь? — подцепив двумя пальцами завязку мешка, лишь на миг озадачилась я, а потом запустила его прямо в самый центр догорающего костра. Адона с Тишком, стоящие рядом, лишь переглянулись между собой, а Стахос, наблюдающий за нами через пламя, потер глаза. Однако молчание сохранил. — Ну и что дальше?
— Погоди, — прикрыв глазки, шикнул на меня Тишок. — По-го-ди… Уф-ф… Всё. Отпустило.
— Что, «отпустило»?
— Связь наша с бывшим господином, — просиял бес. — Теперь давай дальше. Говори… Адона, а что говорить то? — дриада в ответ тоже пожала плечами. — Что-нибудь, Евся, говори.
— Ну, говорю, — нахмурила я брови. — Бес Тишок. Ты, хоть и прохиндей, но, мой дружок и подельник. Поэтому, я тебя освобождаю от службы и отпускаю на все четыре стороны. Только, не сильно там резвись. И, чтоб по чужим курятникам…
— Евся…
— Ладно. Свободен, бес Тишок. Теперь… Дриада Адона. Ты — моя бесценная нянька, заменившая мне все сокровища на свете. Ты теперь тоже свободна, хоть я тебя и очень сильно люблю… В общем, у меня — все… Что-то не слышу бурных благодарностей?.. — шмыгнув носом, торжественно закончила я, и в этот самый момент, лес, вдруг, огласил страшный медвежий рев, слышный даже здесь с другого конца заповедника.
— А это что еще за местная зверушка? — подпрыгнул на ноги Стах.
— Евся, девочка моя, Тишок и ты, Стахос, пойдемте домой.
— Адо-на…
ГЛАВА 14
Небо за окном уже совсем проснулось, разбуженное солнцем, известившим о начале нового дня. А южный ветер, редкий, но, всегда желанный гость в наших краях, шустро выдул за горизонт остатки рваных туч. И, если распахнуть сейчас во всю ширь оконные створки и впустить на чердак все запахи раннего утра, то можно смело сказать, что жизнь, она… прекрасна. Но, я и так это знала, чуяла всей своей, будто, обмытой прошедшим дождем душой. И поэтому сейчас просто лежала на своей девичьей кровати, умостив голову на коленях Адоны. И просто ее слушала… впервые за всю свою девятнадцатилетнюю жизнь.
— Адона, скажи, а почему ты согласилась на этот изуверский зарок? Да еще безмолвный. Ведь, я тебе — никто.
— Как это, «никто»? — тихим, певучим голосом, отозвалась дриада… Странно, я столько раз представляла себе его, этот голос, но уж точно, не таким. А сейчас вот ловлю себя на том, что просто его слушаю, даже забывая вникать в смысл сказанного. Будто песню… — Евся?.. Ты там не уснула? — легонько дернула коленом Адона.
— Нет, что ты… Так, почему?
— Я же тебе говорю — у дриад нет понятия «чужая», если, конечно, речь идет о другой дриаде. А мы с твоей матерью были лучшими подругами… до того, как она влюбилась в твоего отца и ушла из леса в Бадук, к этим шахтам. А потом, перед тем, как их нашел Прокурат, твой отец принес тебя сюда. Потому что они с волхвом были старыми знакомцами. Только никто тогда из твоих родителей не думал, что все так круто обернется, этим громогласным «Дриадским делом»(1). До последнего надеялись, что хоть мать твою, Виолу, отпустят. А уже после суда, — вздохнула Адона. — я пришла к нему, к волхву и стала просить, чтобы он мне тебя отдал. А он отказался…
— И ты осталась.
— И я осталась… И была у него, как и ты, на «ночных прогулках».
— И как он вообще волхвом то стал, с его магическими способностями? Ведь без «подпитки» от Кобь-камня — никто. Даже сияние, как у немощного больного. Я ночью сегодня заметила.
— О-о, в свое время он был очень сильным, — не по-доброму, усмехнулась дриада. — Ведь смог же из этого леса всех выжить, вплоть до последнего шушеля(2). А потом… просто ему так же сильно один раз не свезло, лет тридцать назад.
— И кто ж его так надежно «кастрировал»? — удивленно замерла я. — На Склочные болота сбегал?
— Нет. Подельник, — буркнула Адона, а потом, вдруг, встрепенулась. — Да то, давняя и темная история, о которой он ни с кем особо не делился. И вообще, Евся, давай ко вниз. У нас мужчина в доме, а мы с тобой языками плесневелые перины перетрясаем. Пошли. Все одно уже, не уснешь.
— Подумаешь, «мужчина», — поднимаясь с теплых колен, протянула я. — Да он, наверняка, еще долго будет дрыхнуть. Ты же ему не плесневелую, а хорошую, волховецкую перину подмахнула… вместе с койкой.
— Ох, Евся, испортила я тебя. Избаловала, — потягиваясь уже у лестницы, беззлобно расплылась Адона, а я ненароком замерла, любуясь на это небывалое доселе зрелище. Будто и у нас, внутри дома, тоже свое солнышко зажглось:
— Адона, а как мы с тобой хорошо теперь заживем.
— Хорошо, да не долго.
— Это почему? Ты в свой лес
