бороться можно только с конкретным лицом или, на худой конец, с группой лиц. Но с системой одному человеку бороться бессмысленно. Система этого человека просто раскатает в блин. Пашкин всю жизнь боролся с определенными личностями. Потому и остался цел. Он сказал, что увольняется потому, что отдельных личностей больше не осталось. Бороться теперь не с кем. Новая система поглотила все пространство. К власти пришли люди, которые являются этакими фантиками, некими элементами единой воровской сущности. И теперь получается так: тронул человека – побеспокоил всю систему. Человека уберут, на его место поставят такого же негодяя, но и тот, кто вмешался – уйдет далеко-далеко, а системе это никак не помешает…
– Он прав, – кивнул головой Яреев. – В советское время на детских автобусах писали: «Берегите жизнь!» Сейчас специалисты из отдела пропаганды Управления ГИБДД расклеили рекламные надписи на патрульках. Среди них есть и такая: «Цените жизнь!» Разницу ощущаешь?
– Да, – сказал Батон. – В первом случае – жизнь бесценна. Во втором – и ее уже оценили. Слово «цена» стало символом современной действительности.
Яреев, усмехнувшись, добавил:
– В Китае самым страшным проклятием служила фраза: «Чтоб ты жил в эпоху великих перемен!». У нас, в России, куда ни глянь – сплошные перемены. Поэтому мы привыкли ко всему. Ну, новая система – и что? Переживем и ее! Леха, не парься!
Они слегка поругались напоследок и разъехались отсыпаться.
4
Лето следующего года
Лейтенант Клейман, выйдя с очередного «гипертонического» больничного, прибыл на работу. По наряду они с Яреевым заступали во вторую смену. Появившись в полку пораньше, он, чтобы ни на кого не нарваться (пришел на работу – уже всем должен), тихонько прокрался вдоль забора к оружейке. Вокруг все было спокойно, но сердце его чувствовало, что без ударов судьбы сегодня не обойдется. Он вооружился, прошмыгнул между рядами патрульных машин и в месте, где перед разводами курили сотрудники роты, обнаружил младшего лейтенанта Баркасова.
Последнего звали Юрием. Он хоть и не курил, зато любил послушать, развесив уши, болтавших товарищей. Работал Баркасов в ГАИ около десяти лет и считался опытным сотрудником, несмотря на то, что ДТП оформлять не умел и в слове «душ» при написании делал не менее трех ошибок. Кроме этого Юрик панически боялся Царя, других руководителей, а также всех прочих обстоятельств, окружающих человека во время жизни в этом мире. Он глубоко был уверен в том, что если его выгонят из милиции, ему придется либо погибнуть от голода, либо спиться.
Клейман поздоровался с Баркасовым и сразу же понял, за что получит по шее. Юрик был в белой парадной рубашке, а он – в серо-голубой повседневной.
– Это что у тебя за праздник сегодня? – спросил у Юрика Клейман.
– Это не у меня праздник, – радостно ответил Юрик. – Это у тебя сейчас будет вздрючка с пляской.
– Почему?
– Потому что курортный сезон начался. Приказ пришел из главка. С первого июня по тридцать первое августа все инспекторы должны быть в белых рубашках, чтобы радовать глаз проезжающих в сторону моря граждан Российской Федерации.
– Так через пару часов на пыльной дороге эта рубашка станет черной. А если поможешь толкнуть заглохшее ведро, это случится раньше.
– Никого не волнует. Работающие инспекторы стране уже не нужны. Нужны красивые декорации вдоль дорог. Так что готовься, сейчас тебе будут задницу красным цветом подсвечивать. Га-га-га!
Клейман спокойно закурил сигарету и сказал:
– Да пошел ты покойников радовать своей белой рубашкой, а также забери с собой всех отдыхающих россиян, и тех, кто это придумал. Мне об этом никто не говорил. И вообще, как тут обстановка?
– Как всегда, тревожная, – сказал появившийся сзади Яреев, – ну как отдыхалось?
– Я не отдыхал, а болел, – ответил Клейман.
– Ага, видел я тебя больного на одном канальчике с удочкой и чекушкой.
– Рыбалка, как известно, лечит от всего.
– Ну-ну, – Яреев посмотрел на Юрика и спросил у того:
– А ты опять сегодня на въезде в парк работаешь?
– Да, – ответил Юрик, и у него тут же упало настроение.
– Наверное, давно к Царю здороваться не подходил.
– А с чем подходить, если я уже вторую неделю парк охраняю?
– И ни один бухой не попался?
– Там такие бухие ездят, что если остановишь, сам ему должен будешь, – настроение у Баркасова пропало вообще.
– Да там же старое русло реки протекает, – вспомнил Клейман. – Купи пару-тройку водных велосипедов, несколько лодок в придачу и сдавай в прокат отдыхающим. Вот тебе и бизнес. Назови пункт проката: «Юра Лодочный и свисток»!
– Да пошли вы все! – вконец обиделся Баркасов и отошел в сторону.
Яреев решил его добить и громко сказал:
– Юрик, а ты в курсе, что твое имя является русской формой имени Георгий? В большинстве летописей Юрия Долгорукого называют князем Георгием.
– Брехня! – долетел голос Баркасова.
Клейман тут же среагировал до́лжным образом и крикнул:
– Эй, Жора Лодочный! Иди к нам.
Они с Яреевым с удовольствием рассмеялись.
Стали подходить другие инспекторы. До развода оставалось еще пятнадцать минут. Все курили и болтали. Появился командир второго взвода капитан Кузнецов Алексей Петрович.
Он сказал:
– Давайте рабочие тетради, я проверки напишу.
Инспекторы свалили тетради на капот ближайшей патрульки. Петрович принялся писать и одновременно выговаривать:
– Как вы мне все опротивели. Надоело за вас по шее получать. Никто ничего не делает, и делать не хочет. Вы только смерти моей хотите. Сколько можно меня подставлять? Вот сейчас пойдем в актовый зал и меня обязательно за вас дрюкнут!
– Петрович, – вежливо перебил его Яреев, – от этого никуда не денешься.
– Почему?
– Ты помнишь, как этот зал назывался при советской власти?
– Ну-у, ленинская комната, по-моему, – вспомнил молодость Кузнецов.
– А сейчас – АКТОВЫЙ ЗАЛ! То есть место для проведения половых актов.
Раздался дружный гогот. Кузнецов запустил в Яреева чьей-то тетрадью и сказал:
– Уйди отсюда, видеть тебя не могу!
И тут взгляд его уперся в синюю рубашку Клеймана. Кожа на лице взводного командира моментально посерела, а подбородок его отъехал книзу:
– Э, в-ва, – проблеял Кузнецов и ничего больше сказать не смог.
– Да не знал я, Петрович, – попытался оправдаться Клейман.
Дар речи вернулся к Кузнецову, и он заорал:
– Уйди с глаз моих долой! Чтобы на разводе я тебя не видел! Стой за машинами! Вторую неделю все в белых рубашках ходят!
– Все-все-все, – Клейман сбежал за машины.
– Что здесь за крики? – спросил неожиданно появившийся Царь.
– Все нормально, Алексеич, – ответил Кузнецов, продолжая писать проверки.
– Ну и
