отошел, привалился спиной к стене дома, тоже стал смотреть на ребятишек и Джангли. Внутри у меня закрутился какой-то шар. Тогда я постаралась представить, как Джангли посадит меня на плечи и понесет в столицу. Наверное, это очень высоко. И страшно. Но у него большие шаги. Он знает тайные тропы. Я не должна бояться его только потому, что он не похож на нас.
Тайрин сказала, что лучше выходить на рассвете, и я осталась ночевать в Хофоларии. Вечером разожгли костер и пели протяжные песни. Тинбо сидел рядом, я куталась в шаль, которую он мне дал, и чувствовала, что могла бы остаться в этих горах, с ним.
Но утро пришло, и Джангли нетерпеливо крутил головой, будто у него затекла шея. В дорогу мне дали лепешек, сушеных ягод, орехов и кожаный мешок с холодной водой. Тинбо протянул мне ту самую пеструю шаль, которую накинул мне на плечи вчера, но которую я постеснялась взять с собой.
– По ночам уже холодно, – сказал он. И добавил: – Береги себя.
Я кивнула и, сама не знаю почему, поцеловала его в щеку. Он вспыхнул и оглянулся, но на нас никто не смотрел. Тогда он улыбнулся и сказал:
– Я разыщу тебя, Уна.
Потом Джангли сгреб меня своей огромной ладонью, поднял высоко над домишками и посадил себе на плечо. Я вцепилась ему в волосы, боясь упасть. Тинбо, запрокинув голову, смотрел на меня. И Тайрин с Санди, и Лура, и все остальные. Свободные люди Империи.
Могила на дереве
Джангли нес меня бережно и плавно. Я сидела у него на плече, держась за спинной шип, и смотрела, как мимо плывут самые высокие горы на свете, как проносятся табуны диких лошадей, как ревут горные реки. Потом мы спустились в темный, мрачный лес, в котором было столько тайн, что им было тесно здесь. Высокие деревья сомкнулись, скрывая небо, стало сумрачно и очень тихо.
В одном из закутков леса Джангли вдруг остановился, потоптался и сел у огромного дерева.
– Буду отдыхать, – сказал он и велел: – Спи.
Но мне не спалось. Как только Джангли закрыл глаза и засопел, я потихоньку спустилась по его руке на землю. Земля была чуть влажная, пряно пахла какими-то неведомыми мне растениями, она дышала и будто бы нашептывала. Я сделала два шага, потом еще два. Мои ноги не оставляли следов в глубоком мягком мху. Мох был ярко-зеленый, но среди него вдруг попадался белый с бледно-голубыми прожилками, похожий на тот, что рос на Веретене. Будто родной остров послал мне привет издалека. Я присела и потрогала его. Он напоминал мягкие ушки новорожденных козлят. Я снова вспомнила Литу и ее дом в лесу. Как она поживает? Носит ли мои четки-браслет? Я отошла от Джангли еще чуть-чуть, но так, чтобы видеть его. Казалось, что лес в любую минуту может схлопнуться вокруг меня, проглотить.
Эта земля была особенная. Слишком древняя, чтобы говорить со мной, слишком себе на уме. Высокие деревья, почти до самых макушек поросшие дымчатым ажурным мхом, плотная тишина, сумрак. Какие тайны хранили они? Кто жил здесь? И жил ли когда-то?
Я подняла голову, пытаясь разглядеть небо сквозь переплетенные ветви деревьев, и вдруг заметила длинный ящик – он лежал на ветках дерева высоко над землей и был черным от сырости и времени. Как он туда попал? Наверное, только Джангли смог бы дотянуться до верхних веток! Я осмотрела деревья. Самые нижние ветки начинались слишком высоко, мне никак не достать. Но что в этом ящике, почему он так взволновал меня?
Я стала вслушиваться в лес, в землю, в мох, я хотела почувствовать, уловить их речь, но она звучала неразборчиво, и я поняла, что здесь давным-давно никто не живет, лес лишился своих обитателей. Сначала ушли люди, а потом такие, как Джангли. Не по своей воле. Их заставили. И лес до сих пор оплакивает своих жителей, тоскует по ним.
Я еще побродила вокруг и нашла странные мясистые растения, это ими так пропах весь лес. Я сорвала несколько, сама не знаю зачем, и вернулась к своему провожатому. Джангли повел носом, открыл глаза и блаженно пробормотал:
– Грибы! Ты принесла мне грибы! Ты хорошая девочка. – И он слизнул их прямо с моей ладони.
Ладно, теперь я хоть знаю, как они называются.
– Вы похожи с моей госпожой, – сказал Джангли.
– С Тайрин?
– Да. У нее тоже есть книга, – он показал глазами на мой мешок.
– Книга?
– Да. Та, что дает ответы на тысячу вопросов и не рассказывает при этом ничего такого, чего бы ты не знал.
– Как это?
Джангли хмыкнул, но промолчал.
– Эта книга досталась мне от бабушки. Она была пряхой Семи островов, и она умерла.
Джангли погладил меня пальцем по голове.
– Но откуда она у нее, я не знаю.
– Книги истин разбросаны по мирам и сами выбирают себе хозяина, – вздохнул Джангли. – Не все могут владеть ими, не все справляются.
– С чем?
– Ну… – Джангли почесал за ухом. – Когда все время ждешь подсказок от того, кто все знает, перестаешь думать своей головой. Только и надеешься, что кто-то решит за тебя, как тебе жить и что делать.
Я не знала, что ответить, но подумала, что не буду лишний раз открывать книгу. Зато к Джангли у меня был еще один вопрос. Я показала на ящик в ветвях деревьев:
– Джангли, что это там?
Джангли прищурился, вглядываясь, потом поднялся, заглянул в ящик и тут же быстро присел, будто испугался.
Испуганный Джангли? Мне стало не по себе.
– Что там?
– Там спит женщина. Давно спит. Одежда истлела. Да и кожа тоже. Нельзя ее будить.
Я уставилась на ящик. Потом на Джангли. Он выглядел притихшим и будто бы растерянным.
– Как она туда попала?
– Как обычно. Хэл-мары всегда так хоронят своих женщин.
– А мужчин?
– Мужчин они закапывают в землю.
– Подними меня, я хочу посмотреть.
Джангли покачал головой:
– Не стоит тревожить спящих, девочка. Не в этом лесу.
– Но ты же смотрел!
– Я другое, я джангли, а тебе нельзя.
Он сгреб меня в кулак и побрел прочь, бормоча:
– Когда-то я знал меревишу, что жила в этих лесах, у нее было столько дочек, сколько волос на твоей голове. Куда она сгинула теперь?
Я не стала спрашивать, кто такая меревиша. Наверное, кто-то из таких, как джангли. Я думала о черном ящике, что лежит на ветвях деревьев высоко над землей, хранит мертвую женщину, чей народ покинул этот лес уже давно.
Вдруг Джангли наклонился (и
