затягивая петлю на шее неосторожного хищника.
Хотя, с чего бы им тут быть осторожными? В прошлый раз, когда был здесь, с лисой чуть ли не нос к носу столкнулся. Здоровучая — почти волк по размеру. Оценивающе оглядела меня, тявкнула пару раз и, решив, что с этим странным двуногим зверем связываться ей недосуг, всё же свернула с тропы. Вот бы такую поймать.
Впрочем, лиса, хоть и хищник, но далеко не сильнейший в наших лесах. Может и не дождаться меня в силке. Лучше бы кого покрупней изловить. Такого, на кого никакой другой зверь не позарится. Ветка, к которой верёвка привязана и косолапого выдержит, если не старый совсем уж. Правда и убить его потом даже из самострела будет непросто. Но там уж придумаю что-нибудь.
По-хорошему, как Такер ещё говорил, на крупного зверя другие ловушки готовить бы. С противовесом тяжёлым, такие, что добычу вверх тянут. Какие, если и не оторвут от земли, то придушат и обездвижат сильнее. Да только нет у меня силы нужной, чтобы такую ловушку поставить. Как и времени нет, чтобы волчьи ямы копать. То уже, если только ватагой.
Закончил — и за малишкой. Поспела уже. Столько здесь её, что бери не хочу. На месяц ближайший свою норму сборщика, считай, обеспечил. Теперь бы ещё и охота пошла.
* * *
— Что упрямишься? В который раз говорю: ко мне в бригаду пошли. Месяц уже у Хольги болтаешься, а кроме пайки шиш с плесенью. Я вон сегодня семилистник нашла, так медяк сверху дали.
Вея, с гордостью, машет у меня перед носом зажатой между пальцев монеткой.
— Сюда давай, — тут же протягивает сморщенную ладонь Марга. — Учись, Кит. Третий за месяц уже. И лепёшка, что два дня тому лопал, тоже Вейки заслуга. Засунь свою мальчуковую гордость в отхожее место и к сестре старшей иди. Глядишь, научит тебя, где и как искать нужно. Два сборщика в хате, а малышня голодает. Расскажешь кому, не поверят. Добытчик, етить твою!
Надуваю губы и туплю взгляд. Через день у нас разговоры такие. Знали бы они, сколько я за тот месяц бобов троероста добыл, небось по-другому бы пели. Но нельзя говорить, и я стоически продолжаю играть в оскорблённую гордость. Для домашних причина моего выбора бригады — подростковая спесь. Типа, хочу доказать, что мужик. Больно взрослый, чтобы под Вейкино крыло забираться. Но, что недоедаем, то правда. И, кажется, я придумал, как эту проблему решить.
— Не пойду, — фыркаю и руки крест-на-крест на грудь. — Я разведывал просто. Скоро богатые находки пойдут. Ещё скажете мне спасибо за набитое пузо.
— Слышали мы твоё скоро, — бурчит Марга и отворачивается к печи, где бурлит в котелке супец на бараньей кости.
Так себе варево — мяса там кот наплакал — но живот урчит и от запаха этой унылой похлёбки. Не права бабка, в этот раз не пустые слова говорю. Будет скоро и мяса, и хлеба в достатке. Раз уж с Хольгой про торговлю на ярмарке от моего имени сговорился, то смогу и ещё одно взаимовыгодное дельце с тёткой обстряпать. Пусть подсовывает мне втихаря травки ценные, а я ей за то платить стану. Обставим, как будто бы я отыскал. Вот тебе и прибавка пайка, и законные деньги. Теряю, конечно, в размене, но голодать, когда в схроне бобами на пол золотого — не дело.
— Сказал: скоро будет — и нечего тут. Моё слово твёрдое.
* * *
Не медведь, не лиса и не волк. Муфр! Везёт мне в последнее время на этих усатых. Не такой гигант, как зверюга, загнавшая меня в нору, но тоже немаленький. Все кусты разворотил, гад. Придётся в следующий раз другое место под ловушку искать. Зато знаю теперь, что всё правильно сделал.
Петля, как затянулась на шее у зверя, так там и находится. Верёвочка тонкая так впилась в шкуру, что под мехом не видно. Мечась, муфр только сильнее себя придушил. Та ветка, что в загибе была, давно сломана, но толстая, от которой основа идёт, ожидаемо выдержала. Поводок не в натяг получился, но свободы у муфра — локтя три вправо-влево всего. Разгуляться не выйдет.
Ну пугай меня, киса. Не страшно. Прижался к земле, словно к прыжку изготовился. Рычит, зубы скалит. Но бросаться не спешит. Знает, что болью аукнется, а толку нема. Шкура и так уже кровью запятнана — видно, как шею драл, снять удавку пытаясь. Встретились бы в других обстоятельствах, в три секунды прикончил меня бы, а так я здесь сегодня хозяин.
Подошёл ближе. Зло шикнул. Зверь вскинулся — передние лапы с выпущенными когтями поднял, на одних задних стоит. Морду с пастью распахнутой выпятил, шипит страшно. Но держит верёвка, не даёт до меня достать.
Направил самострел. Два шага между нами всего. Тут точно не промажешь. Да и не видит опасности зверь в непонятной штуковине, вылупился на наконечник штыря, что ему в морду смотрит. Даже жалко на миг его стало.
Убийца. Не я. Киса эта. Перед глазами вмиг всплыл образ Сайки-ушастика. Едва ли, что этот самый, но точно такой же муфр тогда выбил ставни в землянке и прямо сквозь окно вытянул спящего ближе всех пацанёнка. Только мы и видели братика.
Щёлк! Точно в глаз. И после взвода вторым штырём, выждав удобный момент, сбоку в горло. Пусь дёргается. Я подожду. Это жизнь. Наш мир — мир охоты. Либо охотятся на тебя, либо ты сам охотник.
* * *
Два дня после я занимался поиском нового места и наладкой точно такой же ловушки. Ещё три дожидался, когда в силок на островке попадётся очередная болотная крыса и обследовал берега Дикой земли. Малишки в туес накидать с облепленного спелой ягодой куста — не проблема, так что времени свободного появилось немного. Часок-другой уделял тренировкам в стрельбе из самострела, метанию копья и ползанию по деревьям, что на мой взгляд дополнительно придавало мне ловкости.
Для первых двух занятий использовал Журавлиные островки — ещё одно название нанесено на существующую пока только у меня в голове карту открытых земель. По веткам же скакал у себя уже, ближе к деревне. Сосны больно колючи для этого, а на Дикой земле страшновато подолгу торчать.
Да уж. Бобы ловкости творят чудеса. Не знаю, сколько у меня нынче долей троероста по этой ветви пути, но с белкой я уже готов потягаться. Не зря всё-таки из трёх добытых в сердце муфра бобов один съел. Там отыскалось каждого
