тащил за собой наживку, что вряд ли выглядело разумно в данных обстоятельствах. Наверняка тут не обошлось без Корбала Броша. Бошелен задумчиво погладил бороду.
А тем временем на носу корабля поднялась какая-то суматоха. Бошелен, прищурившись, развернулся кругом. Лич снова атаковал — голод безмозглого жорлига поразил все содержавшиеся в нем души. Увы, непонимание всегда было проклятием неупокоенных. Хотя, учитывая поток необузданной мощи, бурлящий в течениях здешних морей, даже непонимание могло обрести здесь некую… телесную истину.
А лич все жрал и жрал, наращивая массу и силу. Весьма любопытная эволюция, если даже не сказать уникальная. Вне всякого сомнения, достойная дальнейшего изучения.
До него донесся вопль очередной жертвы.
Похожий на гудение басовой струны звук заставил Бошелена вновь обернуться. Леска ходила туда-сюда: на крючок явно что-то попалось. Акула? Возможно.
Леска внезапно ослабла.
Оборвалась? Скорее всего.
Он увидел за кормой рассекающие красно-черную воду плавники, быстро огибающие корабль. Их были десятки. Одна из акул вынырнула на поверхность неподалеку от руля — тварь длиной в две трети «Солнечного локона». Она извернулась, избегая столкновения с кормой, и скользнула мимо, ударившись о корпус. Сверкнув глазом величиной с круглый щит, акула скрылась из виду.
Бошелен понял, что акулы спасаются бегством.
Что ж, в этих водах действительно было полным-полно дхэнраби: в тысяче ударов весел к востоку рассекало огромные волны одно из этих гигантских членистых чудовищ. Оно двигалось удивительно быстро, обгоняя даже акул…
Бошелен снова расчесал пальцами бороду.
Голову Густа Хабба ниже глаз толстым слоем окутывали марлевые бинты. На выцветшей белой материи виднелись три темно-красных пятна: одно посередине и еще два по бокам, примерно на одной и той же высоте.
Его донимали всевозможные звуки — странный щебет и щелканье челюстей с одной стороны, шум льющейся воды с другой. Густ уже решил было, что их вполне можно вытерпеть, когда с той стороны, откуда слышался шум воды, вдруг донесся сокрушительный хруст, а за ним — крик невыносимой боли. От неожиданности он прикусил язык, и теперь кровь шла еще и изо рта.
До этого Хабб сидел на корточках на передней палубе, с упреком глядя на остальных, которые, будто издеваясь, красовались перед ним идеальными лицами, розовыми носами и совершенной формы ушными раковинами с тонкими складками и изящными мочками, но теперь повалился на бок, корчась от мучительной боли в уже не существующем ухе.
Что-то вдруг начало покусывать его за другое отсутствующее ухо, и он понял, что это, похоже, худшая ночь в его жизни.
К нему подполз Хек Урс с ножом в руках. Густ вздрогнул.
— Идиот, я не собираюсь тебя резать! Это для защиты, когда снова вылезет тот лич, — боги, неужели он еще не набил брюхо? Смотри-ка, Миппл только что пришла в себя: похоже, пропустила все самое интересное. Терпеть этого не могу. Ладно, посмотри лучше, что я тебе принес! — И он показал товарищу глиняный кувшин, который держал в другой руке. — Ром!
Сделав еще один глоток, капитан Сатер отшвырнула пустую флягу. «И когда только все пошло не так?» — подумала она. Да, кража полудюжины статуй сех’келлинов, вероятно, была не слишком удачной идеей, учитывая, какие страшные истории рассказывали про этих клятых созданий. Скульптуры эти, аккуратно выстроенные в ряд, нашли погребенными в развалинах фундаментов Уклонного переулка за крепостью Побора — жуткие, сидящие на корточках фигуры из какого-то иноземного, белого как мел мрамора, за пару столетий покрывшегося пятнами от кухонных отбросов и королевских нечистот. От одного лишь вида их ничего не выражающих худых лиц кровь стыла в жилах. Еще больше пугали черные железные глаза и клыки, похоже неуязвимые для ржавчины, а также странные конечности с чрезмерным количеством узловатых суставов, дважды согнутые колени по бокам выдвинутых вперед голов, похожие на когти хищной птицы длинные пальцы и, что самое странное, охватывавшие их худые шеи железные ошейники, будто полдюжины этих созданий были чьими-то домашними питомцами.
Придворный маг — который назвал их сех’келлинами, что бы это ни означало, — сразу же заявил на них свои права. Сатер сама оказалась в числе несчастных глупцов, тащивших статуи в похожую на улей аптеку чародея на вершине единственного в городе холма. Неделю спустя она помогала тащить их обратно в крепость, в какую-то давно не используемую кладовую. Вход туда преграждала новая железная дверь, на которую маг наложил столько охранных знаков и печатей, что к тому времени, когда он закончил обряд, она напоминала расплющенное гнездо аиста.
Несчастный колдун вскоре сошел с ума, и, если это и было как-то связано со статуями, никто из властей не желал говорить на эту тему. Сатер была не единственной, кто оплатил очистительный ритуал в храме Солиэль за Чистым колодцем, — так поступил каждый солдат, прикасавшийся к статуям, за исключением капрала Стеба, который ковырял острием кинжала в носу и, подойдя к внезапно открывшейся двери, вогнал это самое острие прямо себе в мозг: просто удивительно, как он вообще сумел попасть так точно. Но потом все более или менее успокоилось, и казалось, что им удалось избежать проклятия, в чем бы то ни заключалось. Когда придворный маг утонул в лохани с мыльной водой, никто особо не удивился, — в конце концов, к тому времени он уже свихнулся.
А затем какой-то умник решил принести статуи в дар Багровой гвардии — говорили, будто ее солдаты владеют многими тайными знаниями. Но, как теперь полагала Сатер, речь могла идти не столько о даре, сколько о не слишком благородном желании избавиться от этих уродин.
А потом она их украла. Зачем? Какой безумный порыв побудил Сатер к этому, настойчиво, будто сжимающая горло костлявая рука? Да их следовало сразу отправить за борт. Выкинуть в море. Не это ли самое проклятие вызвало к жизни несчастного лича?
Нужно было избавиться от статуй. Немедленно, пока не стало слишком поздно…
Снизу послышались вопли, столь жуткие, что заледенела даже ее разогретая ромом кровь, и грохот, будто столкнулись друг с другом два тяжелых предмета. Весь корабль содрогнулся. Снова раздались крики, затем удары, глухие и яростные.
С отчаянно бьющимся сердцем Сатер огляделась вокруг и увидела троих матросов, сбившихся в кучу на носу судна.
— Брив! И ты, Брив! И ты тоже, Брив! Возьмите ключ от моей кладовой…
— Внизу?! — вскрикнул кто-то из них.
— На корме, там все спокойно. Увидите шесть завернутых в мешковину статуй — тащите их сюда, ясно? А потом — кидайте за борт! Быстро!
Внезапно рядом возникла высокая фигура с круглым лицом, обрюзгшим и ребяческим одновременно. На Сатер
