уныло кивает и ведет нас вначале по берегу. Затем мы уходим вправо, вглубь горного массива. Наш путь пролегает по хаотичному бездорожью узкого, довольно глубокого ущелья. Затем мы поднимаемся на горное плато, усеянное мегалитами.
Лавируя между огромными глыбами, стоящими на камнях меньшего размера, с какого-то момента я начинаю подозревать, что мы идем куда-то не туда. Уточняю у пленного, не ошибся ли он с выбором пути.
Тот отрицательно крутит головой и говорит:
– Господин, мы идем вон к той большой горе. За ней широкая долина. Где-то там и скрываются сбитые летчики. Я не обманываю. Клянусь милостью Пророка!
– Верю. Но шагу давай прибавим.
Мы ускорились, чуть не вприпрыжку бежали под уклон, напрягая ноги, шли на подъем, продирались через кустарники, вброд переходили горные речки с ледяной водой и стремительным течением. В один из таких потоков едва не улетел наш пленник-проводник. Я еле успел поймать его за шкирку. Меня удержали Борька и Дамир, а их – все остальные. Потом мы шли по каменистым осыпям, рискуя свернуть шею.
Когда мы были уже сравнительно недалеко от горы, указанной пленным, на поясе у него неожиданно запиликала рация.
Я сразу же догадываюсь, кто и по какому поводу надумал его вызывать, и скороговоркой объясняю, что он должен сказать своим корешам. Мол, мы бежим на подмогу братьям, но за нами по пятам следуют русские. Они в любой момент могут догнать и уничтожить нас, поэтому мы вынуждены соблюдать режим радиомолчания. Сейчас нам удалось оторваться от русских. Поэтому я вынужден на какое-то время прервать связь, чтобы они снова не напали на след. Все ясно?
Пленный утвердительно кивает, включает рацию и проговаривает все именно так, как и нужно. Его слова вызывают легкое замешательство у того типа, с которым он говорит, но тот вынужден согласиться с тем, что услышал, и быстро отключиться.
Мы снова бежим, бежим и бежим. Вскоре до нас доносятся отзвуки перестрелки. Отследив обстановку, я делаю вывод, что главные силы шайтанов, ведущие огонь по летчикам, находятся на гребне холма, в самой гуще кустарников. Подобраться поближе к ним можно по узкой, не очень глубокой травянистой расщелине. Рискнем!
Несмотря на Женькины протесты, я оставляю его караулить пленного. Вольно ж ему было оказаться ближе всех ко мне.
Мы уходим по расщелине в сторону гребня. А ней змеюк хоть косой коси. Они ползают, шипят, выражают недовольство. А нам деваться некуда. Мы должны незаметно пройти к месту дислокации шайтанов и ликвидировать их без лишнего шума и писка или встать во весь рост, с криком «ура» ринуться в штыковую и получить по пригоршне свинца на брата.
Нет уж, на хрен нужно! Уж лучше ядовитые змеюки, чем пуля промеж глаз. Если какая гадина и цапнет, то у каждого из нас есть по ампуле универсальной антитоксической сыворотки. А вот если пуля проделает в голове две дополнительные дыры, то в такой ситуации уже никакая сыворотка не поможет.
Мы бежим. Змеи змеями, но и о минах забывать не следует. Пролетев метров двести, я замечаю растяжку, причем хитрого, двойного действия. Заденешь леску – рванет, перережешь ее – тоже грохнет. Тут поможет только одно. Надо аккуратно ее переступить, и бежать дальше. Так мы и делаем.
Вскоре ложбина становится шире и глубже. Теперь хотя бы можно выпрямиться. Правда, и зелени прибавляется. Причем колючей, да еще и с резким запахом, от которого щиплет в глазах и в носу.
Я осторожно выглядываю из расщелины. До зарослей, откуда шайтаны ведут свой огонь в сторону долины, всего метров десять. Тут можно только ползти по-пластунски.
Мы ползем. Насколько я могу понять, шайтанов здесь человек десять. Не так уж и много.
Я опять выхожу из режима радиомолчания и сообщаю бойцам по переговорнику:
– Всем внимание! Никаких лишних трах-бах, работаем максимально тихо. Самое главное – рассредоточиться, изготовиться и как только будет команда «Чистка!» ликвидировать выбранный объект. Начали!
Парни один за другим бесшумно исчезают в зарослях зеленки. Я без единого хруста перемещаюсь в сторону линии огня. А вот и он, бородатый шайтан, лениво постреливающий из автомата.
Я начинаю догадываться о сути того, что здесь происходит. По всей вероятности, пилотам удалось найти надежное убежище, и поэтому душманам они не по зубам. Но шайтаны избрали самую правильную тактику, решили вести с летчиками затяжную перестрелку на измор, а когда у тех закончатся боеприпасы, взять их голыми руками.
Но нет, учитывая наше присутствие, такое развитие событий исключается начисто. Все, похоже, мои ребята уже в боевой готовности? Пора!
Я негромко сообщаю по переговорнику: «Чистка!», одновременно с этим поднимаю свой автомат и целюсь в шайтана. Тот словно что-то почуял и резко обернулся в мою сторону. Мы встречаемся взглядами. Бандит роняет автомат, резко поднимает руки, отрицательно трясет головой и едва слышно произносит: «Сдаюсь! Сдаюсь! Сдаюсь!».
Слева от него в кустах мелькает какая-то тень. Я на автопилоте выпускаю в нее короткую очередь. Оттуда доносится резкий визг, кто-то валится на землю.
Душман, как видно, подумал, что следом я полосну и его, сжался в комок, закрыл голову руками. Но мы врагов, сдавшихся в плен, не убиваем.
Справа и слева от меня после команды о проведении чистки некоторое время звучат приглушенные хлопки выстрелов, раздаются предсмертные вскрики душманов. Менее чем через минуту все кончено.
Потом мы уже открыто собираемся на небольшой полянке, подводим итоги. Всего шайтанов было двенадцать человек, троих мы взяли в плен. С бандитами была даже снайперша типа «белоколготочниц» времен чеченской войны.
– Убита она? – уточняю я у парней.
– Так ты же сам ее и срезал очередью! – поясняет мне один из них.
– Тьфу ты, ешкин кот! – От такого известия на душе у меня становится несколько муторно.
Если твой противник мужик, к тому же с оружием в руках, то уделать его – ноль заморочек. А вот стрелять в бабу, даже вооруженную, для меня нонсенс. Но война есть война. Она ведется не по гендерным признакам, а по принадлежности к той или иной стороне.
Это как в кавалерии. Там нет команды «По жеребцам и кобылам!». Только «По коням!».
Мы все – и душманы тоже – кони этой войны, которую чужими руками развязали хитрозадые англосаксы. Ее подпитывают своими деньгами арабские монархии, одолеваемые маниакальной мечтой об абсолютном доминировании в исламском мире.
Так что тот человек, который по собственной воле оказался в жерновах войны, должен помнить, что рассчитывать на какие-то поблажки и послабления глупо и наивно. Война безжалостна, жестока и не склонна к
