Очередные десять дней, до последней секунды похожие друг на друга и на все предыдущие сутки, проведенные в стенах тюрьмы, канули в лету. Раздались характерные тяжелые шаги трех конвоиров. Серьезно, при их габаритах они умудрялись передвигаться по довольно узким коридорам, выстроившись в линию.
Да здравствует веселье, черт подери.
Мои сокамерники понуро опустили головы с поразительной синхронностью, как только один из амбалов открыл камеру, пнув решетчатую дверь так, что та с диким и неистовым твою мать грохотом врезалась в прутья «стены». Он грозно встал посреди прохода, скрестив руки на груди, и уставился на меня. На нем был тонированный защитный шлем, через который невозможно было понять, что его взгляд сканировал мое тело, вальяжно расположившееся на койке. Я просто чувствовал испепеляющую силу его глаз и злость в них, потому что даже не удосужился задрожать при виде этой бессменной тройки-проводников, ведущих меня в преисподнюю, где местный
Безумный Доктор проявлял неслыханную, гениальную сообразительность в способах заставить человека пожалеть, что он дышит.
Я знал, что меня ждут несколько часов зверских пыток и смертельной боли. Вновь и вновь, перед тем как подвергнуть себя ошеломительным физическим страданиям, я повторял в мыслях, что смогу пережить это. Должен вынести все, что бы на мне ни намеревались испытать. И каждый раз, когда меня едва в сознании волокли обратно в камеру, я улыбался, смеялся, хохотал сквозь вязкую кровь, наполнявшую рот. Потому что возвращался живым. Многие погибали в страшных муках после первого же визита к Доктору. В каком-то роде я стал его любимчиком, так как моя поразительная устойчивость к боли и пыткам позволяла ему дать широкую волю садистским фантазиям и проверять их качественность на мне.
— Доктор ждет тебя, красотка, — сплюнув, бросил мне конвоир, что заполнил собой все пространство в дверном проеме. — Поторапливайся.
Надеюсь, в этот раз ты сдохнешь.
Усмехнувшись одним уголком губ, я лениво убрал руки из-под затылка и свесил ноги с койки.
— Не обещаю. Я живучий, как таракан, — ответил я, не убирая с лица раздражающей улыбки, и подмигнул бугаю.
Ожидаемая реакция не заставила себя долго ждать. Мужик выругался и направился в мою сторону. Наличие на нем бронежилета и прочих громоздких атрибутов служебной формы, а так же, безусловно, масса тела, превышающая двести фунтов, делали его походку до ненормального забавной, отчего я разразился хриплым смехом.
Я не останавливался даже тогда, когда ощутил яростный удар в солнечное сплетение. Лавина холода и последующего жара охватила меня почти молниеносно, выбив остатки воздуха из легких. В глазах стремительно начало темнеть и двоиться после еще двух ударов в челюсть и под ребра.
Меня схватили под руки и потащили из камеры. Ругательства и проклятия конвоиров звучали подобно колыбели матери для моих ушей. Им, ни еще кому-либо в этом мире не сломить меня. Человек, у которого есть цель, способен на все. Возможно, даже победить саму смерть?.. Сегодняшние пытки незначительно отличались от предыдущих. Может, дело было в том, что, как бы мне того не хотелось, но организм ослабевал, принимая и впитывая колоссальный стресс. Прочная стена, отделявшая меня от разрушительной мощи, которой обладала боль, истончалась. Такими темпами я не протяну долго… проклятье! Нужно выбираться отсюда. С этого гор, пока не сдохну здесь!
Я был совсем плох. Больше не чувствовал себя человеком — а лишь горсткой перемолотой в порошок костей. Боль, носившаяся по венам, сжигавшая дотла органы, являла собой поистине что-то адское. И это находилось внутри меня. Я не ощущал воздуха, просачивающегося в меня сквозь онемевший чуть приоткрытый рот. В некоторые мгновения я действительно мечтал о смерти. Хотел, чтобы все это, наконец, прекратилось. Но в то же время это и не я был вовсе. Мое сознание исказилось, словно вывернулось наизнанку.
Безумный Доктор что-то говорил мне с леденящей в жилах кровь полуулыбкой на губах, однако голос его так и не достигал моего потупившегося слуха. Он то и дело оборачивался в мою сторону через плечо, стоя рядом с металлическим высоким столиком на колесиках, на котором лежали всевозможные орудия пыток. Его белоснежный халат был перепачкан моей кровью. Я пытался сфокусировать взгляд на его фигуре, но образ тут же растворялся, будто облако тугого дыма.
«Не теряй сознание… Только не теряй сознание!».
Я взывал к самому себе с молитвой продержаться еще немного. Это прекратится. Это не будет длиться вечно.
Меня накачали ядом одной из тех тварей, что обитали вокруг тюрьмы, ведь здесь выращивали и крыс и собак, учёный превосходил сам себя, а генерал и ему подобные, обожали этот хостел. Я был уверен, что это априори невозможно. Но еще некоторое время назад сквозь гулкий шум в голове я все-таки расслышал слова адского изобретателя о том, что яд разбавлен одним видом наркотика, и эта смесь либо прикончит меня, либо… взбодрит. Черт подери, он на самом деле так и сказал:
«{Взбодрит}». С этой своей зловещей ухмылкой на бледном костлявом лице.
Если бы я только мог, то незамедлительно размазал бы его маленькую голову об этот столик, а после с бесконечным упоением проделал бы все то, что он когда-либо совершал в мою сторону, сторону любого побывавшего на моем месте, как здесь и сейчас.
— Ты готов продолжить, мой дорогой друг? — я прочел эти слова по его
губам, когда мужчина неторопливо двинулся к железной, вертикально
расположенной койке, к которой я был намертво привязан толстыми кожаными
ремнями.
Мысленно я извивался и гортанно рычал, чтобы не дать этому ублюдку и на
метр приблизиться к себе. Но в реальности же все было наоборот.
Словно только сейчас осознав, что я обессилен настолько, что даже не мог
издать и звука, я слабо замотал головой, как бы говоря, что не вынесу. Доктор
смешал очередную порцию яда и наркотика, наполнив им шприц, и собирался
вонзить в меня иглу. Улыбка на его лице растянулась до ушей в предвкушении
того, как я буду корчиться перед ним от сумасшедшей боли. Это доставляло ему
несравнимое ни с чем удовольствие. Он мог безостановочно смотреть, как другие
умирали от его безжалостности.
— Когда… я… выберусь… — замямлил я, делая между словами
продолжительные паузы. Язык был непослушным, и я приложил немало усилий,
чтобы взять над ним контроль и воспользоваться для донесения некоторой
информации Доктору. — Я… — оторвал чугунную голову от койки и скривился в
оскале. — Вырву… твое… гребаное… сердце…
Врачеватель смерти склонил голову, а затем неожиданно сжал мое плечо и
наклонился.
— Боюсь, этого не произойдет. Хочешь знать, почему? Следующая доза, —
он приподнял руку, в которой держал шприц, — разорвет тебя на части. Сегодня
