вложить добытые вами деньги в будущее своих потомков. Не так ли?
— Это все так натянуто… — покачал головой Меншиков.
— Если вы дадите в приданное за свою дочь два миллиона талеров живой монетой, то никто в Европе даже косо не посмотрит на этот союз. Да и выплатив Иосифу еще один вы попросту купите этот титул. Только нужно заранее это сделать. Чтобы сначала вы стали герцогом Мекленбурга, а потом, уже как герцог, подписали этот брачный контракт. Что вы так на меня смотрите? Нет. Конечно, нет. Подпишем мы его прямо сейчас, просто предадим огласке сие в более подходящих обстоятельствах.
— Вы плохо знаете Алексея Петровича.
— Так мы даже обратимся к Петру Алексеевич с целью благословить эту свадьбу. Почему нет?
— У него у самого есть малолетняя дочь.
— Нету.
— Что значит нету?
— Отдала она Богу душу три недели назад. Остался ныне только Алексей Петрович да его младший брат — Павел.
— Я очень надеюсь, что вы к этому делу не причастный.
— С какой стати? Дети часто умирают. Увы, такова правда жизни. Узнав эту новость, мы и решили обратиться к вам. Очень уж удачно сложились обстоятельства.
— Если Алексей Петрович узнает о том, что вы убили его сестру, он ответит. И уверяю вас — вам это не понравится.
— Бог с вами! Мы тут не при чем!
— Он сестер не пожалел и племянниц, когда стоял вопрос жизни и смерти его и отца. Если же это вы все устроили, то он выжжет Бурбонов каленым железом. Ни одного в живых не оставит. Он такого не простит.
— Я могу вам поклясться своей бессмертной душой — девочка умерла своей смертью. Обычная простуда, которую запустили. В начале минувшего года сам Алексей Петрович так чуть Богу душу не отдал. И, насколько мне известно, он сейчас кошмарит лекарей. Пятеро выдающихся медиков даже сбежало из-за этого из Москвы. После того, как он казнил старшего лекаря сестры.
— Вот как…
— Говорят, обвинив в том, что он целенаправленно сестру его сгубил. Ибо неуч и шарлатан. Вздор, конечно. У покойного был диплом об окончании одного из лучших университетов Европы.
— Надеюсь, он не был французом?
— Он итальянец, который перед тем долго жил в Вене и вел там практику. Вполне успешную. Откуда его в Москву и пригласили.
— Вена? Вена это хорошо… очень хорошо… — медленно произнес Меншиков.
— Я тоже так думаю, — улыбнулся француз, а в его глазах сверкнул нехороший огонек. Но лишь на мгновение. Отчего Александр Данилович его заметить не успел…
* * *
Алексей сидел в зале просторной бани, построенной им для себя уже давно. В самом Воробьевом дворец у него имелся теплый бассейн. Но парилку и прочие удобства подобного толка пришлось выносить куда-то подальше.
Построил баню.
Большую. Считай целый мини-комплекс.
Просторная парилка. Небольшой бассейн. Стол для массажа. Диваны. И прочее. Удобная и приятная зона отдыха — что для одного, что для пары десятков человек. Он именно тут иногда устраивал маленькие посиделки. Приличные. Помылись. Поболтали. Попили чего, не обязательно алкогольного. Ну и с девочками царевич сюда же ходил, но редко. В дворцовом бассейне это было сподручнее как-то.
Сейчас же выбирать не приходилось.
И чуть откинувшись на спинку деревянного резного стула Алексей прикрыв глаза наслаждался. Агнесс делала ему массаж шеи, плеч и головы. Отчего он чуть не млел.
Устал.
А тут банька и массаж.
Понятно, что этим не закончится. Ну так не просто так же он ее сюда позвал. Свою последнюю негритянку, оставшуюся при нем. Выживет ли Ньёньосс, вернется ли — не ясно. А эта — вот она.
История ее появления вообще странная. Голландцы искали чернокожих девиц на западном побережье Африки, а она — амхарка, родом из Абиссинии. Помотало ее. Покрутило. Сначала набег и захват в плен юную девушку из дворянской семьи. Ну… если проводить параллели. Потом продажа арабам — для последующей пристройки в гарем. Столкновение с голландцами, которых те хотели ограбить. Девушка досталась как трофей. Так и доплыла до Невольничьего берега, где капитан корабля узнал о заказе Алексея. Ну и Агнесс прошла первичную сортировку. Не зря капитан не стал ее «пускать в дело» ради собственного удовольствия. Денег за нее отвалили прилично…
Ньёньосс бесилась и ревновала не просто так. Когда царевич жениться — не ясно. А Агнесс при нес оставалась. И могла родить ему еще ребенка, что укрепляло ее позиции. Да, эта девочка не обладала подходящим опытом интриг. Но ум имела живой, любопытный, подвижный. Много чем интересовалась. И впитывала знания как губка. Из-за чего чем-то напоминала Миледи на заре ее карьеры — информированностью. В общем — Алексею и Агнесс всегда было о чем поговорить. Да и ублажала она его с душой. Старательно. Выкладываясь так, словно это был последний раз в ее жизни.
Словно опытная шлюха.
Чем особенно бесила Ньёньосс, которая была более холодной. И не умела так раскрываться. Впрочем, Алексей вопроса проституток не пропустил мимо своего внимания.
Он пытался навести в этом деле порядок, но Петр препятствовал. Дескать, не лезь в это пакостное дело. А тут случилась чума, а потом и тиф.
Царь напрягся.
Сынок же сумел ему показать, что из 1241 столичной проститутки 863 больны сифилисом. А что это как не эпидемия?
Царь напрягся еще сильнее и дал отмашку сыну действовать. А он и рад стараться. Благо, что у него план уже был готов.
Поступить решили примерно в духе методов конца XIX века. Утвердили дома терпимость с запретом на оказания подобных услуг вне их стен. Под самыми страшными карами, как самой проститутки, так и клиента, пойманного на ней. Внесословными. Отсыпав сверху еще и кары за умышленное заражение.
В самих же домах терпимости, вводился не только исключительно добровольный труд, но и осмотры ежедневные. Два. Один утром — после завершения смены, второй вечером — перед выходом. Сверх того, много гигиены, в том числе для посетителей, и личная карточка сотрудницы. А в качестве вишенки на торте выходное пособие — в виде приданного от государства после пяти и более лет службы.
Сотрудница при этом могла отказать клиенту по подозрению в срамной болезни. Заразившихся же вывозили в монастыри на лечение. Не только сотрудниц, но и выявленных клиентов, исключая совсем высокопоставленных, которых сажали под домашний арест. Лечение, правда, было такое себе. Однако Алексей рассчитывал, что рано или
