формация моментально разрушится.
Заметить это было легко из-за присутствия в формации дополнительных аспектов.
Их не использовали в Аспекторных Формациях из-за плохой устойчивости к длительным нагрузкам. Однако в данном случае ими небрежно "заткнули" недостаток формации.
Во-вторых, эта формация не подстраивалась под приложенные усилия.
То есть, если Кайоши начнёт вырываться, цепь не будет становиться более гибкой или эластичной, а также повышать площадь рассеивания усилия.
Это хоть и экономило расход энергии, но при этом значительно резало функционал формации.
«Какая… Небрежная работа…» — мысленно фыркнул Кайоши из-за крайне наплевательского отношения создателя к формации.
Но, как бы это ни задевало его гордость мага, это было ему лишь на руку.
Внезапным движением одной из четырёх рук он сорвал цепь, сдерживающую его шею.
Тут же формация получила колоссальный урон, начав осыпаться и трескаться.
Но Кайоши не остановился на этом! Следом он освободил от цепей одну из своих рук, а затем и все остальные.
Формация кряхтела, теряя всë большую часть своей формы. От этого некоторые цепи начали и вовсе исчезать сами по себе!
Окончательный удар был нанесён в область лодыжек и бёдер, где находились особенно толстые цепи. Тут же они хрустнули и осыпались осколками.
Освободившись, Кайоши медленно встал на ноги и размял своё новое тело.
Его глаза уже адаптировались к окружению, а уши свыклись с завыванием ветра.
Вдобавок тошнотворные позывы почти прошли, давая ему возможность рассуждать более здраво.
Осматриваясь, Кайоши выяснил, что находился в каком-то подвале или не ком погребе.
Помещение было построено из множества кирпичей, а также из нескольких деревянных столбов, что держали на себе потолок.
У двух стен, параллельно друг другу стояло два шкафа. Напичканные корнями растений, частями существ и странного рода минералов, они выглядели под стать лаборатории сумасшедшего учёного.
Коим, возможно, и являлось это место.
Основной причиной таких предположений служило три стоящих в ряд мясных големов. Первый выглядел как оплот любви крокодила и лошади, второй как нечто среднее между птицей и лягушкой, а третье… Просто кучей мяса.
Это неожиданно вызывало у Кайоши ещё один тошнотворный порыв. Возможно, из-за запаха гнили и ванили. Это смешение так и било по носу, заставляя щуриться.
Боясь опорожнить желудок, в котором по-видимому ничего не было, Кайоши гулко зашагал в сторону двери.
Которая, кстати, была вдвое ниже него.
Пришлось сильно нагибаться, отчего тошнота только усилилась.
Но, благо, как только он вышел из прошлой комнаты, мерзкий запах спал, дав вдохнуть чистый аромат плесени и… Алкоголя.
«Хах, похоже, горе-экспериментатор лакает алкоголь!» — весело подумал Кайоши, разминая плечи.
Мысль о реакции на его неожиданное появление ласкало разум, распаляя дух! А после он убьёт всех кроме экспериментатора. Или возьмёт в плен.
Надо же как-то заставить его помочь в создании нового Холста, так? Хах, это будет весело…
На лице Кайоши расплылась улыбка, граничащая со звериным оскалом.
Жёлтые, кривые зубы выглянули из-под красных губ, а множество глаз сузились в предвкушении.
* * *
Ганго… Почувствовал сладострастный вкус алкоголя, нежно оплетающий его язык и мягко прилегающий к кромке его разума…
Говоря проще, он налакался.
Причём настолько, что не мог стоять и даже адекватно думать.
Только пылкое чувство раздражения и усталости наседали на его разум, мешая размышлениям.
Конечно, он пил и до этого дня. Причём бывали дни, когда и сильнее.
Однако в тех ситуациях он всегда был один. Или в компании столь любимых мясных големов.
Те могли молчаливо поддержать его в трудные часы жизни. Или же послужить хорошими собеседниками, что всегда выслушают и поймут горе своего создателя…
— Га-а-а-анго… Ну зачем ты испортил своë лицо? Ты ведь был таким краси-и-и-ивым…
Чуть ли не рыдая говорила Бирга. Еë вьющиеся локоны возбуждающе прилипли к немного вспотевшему лбу, а на щеках танцевал лëгкий румянец.
Вся эта сцена была весьма и весьма привлекательной для обычного мужчины, но… Ганго не испытывал к этому ничего. Абсолютно.
Говоря об этом… Возможно, он просто-напросто перегорел.
В юношестве он много бегал за юбками, причём особенно проявлял симпатию к Бирге, но однажды он, будто по щелчку, потерял к этому интерес.
Ганго не знал причины, но с тех пор он не ощущал ни физического, ни морального влечения к кому-либо.
А затем, ближе к двадцати трём годам Ганго сильно увлёкся Големостроением. Да, он и до этого горел этим делом, но… Будто бы стал зависим от искусства сшивания плоти.
В процессе он настолько преисполнился, что начал истязать собственное тело, дабы хотя бы внешне, но уподобиться своим детищам.
Таков был жизненный путь Ганго. Он был человеком, полностью отдавшимся своей страсти.
А вот другой человек, видимо, тоже полностью отдался своей страсти.
— Га-а-а-анго, а ты… Помнишь, как бегал за мной? Эх, вот были же времена… — тяжело вздыхая, она странным взглядом смотрела на собутыльника.
Тот, казалось, не замечал еë поведения. Вместо этого он с большим трудом встал и, на покачивающихся ногах подошёл к маленькой тумбочке, стоящей у дальней стены.
Открыв еë, Ганго с кряхтением наклонился, со звоном достал две бутылки и вернулся на место.
Раз уж он хотел налакаться, то пускай до такого состояния, чтобы он и думать не мог!
И что странно, смотря на свою собутыльницу, он испытывал какое-то… Тепло?
Казалось, совсем немного, но сердце взволнованно билось, чего-то ожидая.
Что за… Необычное чувство.
Но он решил просто игнорировать эти бессмысленные эмоции и вместо этого отдаться алкоголю.
Тут же он заполнил рюмку до краёв и тихо вздохнул подготовившись…
— Ч-что это?… Ганго, а это нормально?
Несколько удивлённо спросила Бирга, указав пальцем ему за спину.
Тот не обратил на это особое внимания, прицепившись губами к краю рюмки. А затем резким движением он вылил всë внутрь себя.
Горький и жалящий вкус осел на кончике языка, а некое тëплое чувство опоясало горло. Голова тут же стала ещё более туманной, принося странное удовлетворение… И запах ванили…
— Ч-что… ик… т-там? — спросил он, немного икая.
Однако, видимо, этот вопрос пролетел мимо Бирги, что тоже осушала ещё одну стопку.
Неожиданно содержимое желудка попросилось наружу. Сдерживая рвоту, Ганго склонился над столом и вцепился руками в еë края.
В глазах всë плыло, а в голове отзывался странный голос…
— Гость, Ганго. Гость…
Поначалу мужчина считал это собственным бредом, однако как только он поднял голову, то увидел подозрительно знакомую ладонь.
Красная, испещрённая маленькими трещинами и царапинами от ножа… Ножа… Хм…
Ганго изо всех сил дëрнулся вбок.
Однако его ноги предательски дрогнули, отчего он просто завалился на пол и прокатился
