горшок, налил в него из ведра воды и ухватом поставил в печь.
– Быстро освоились, – с иронией похвалила Татьяна.
– Самое время и познакомиться. – Иван расправил складки под ремнем. – Меня звать Иван, а Саня – мой боевой товарищ. Просто ас и виртуоз, что на гармошке, что за рычагами танка.
А девушки просто назвали себя: «Таня», «Оля».
– Вы извините, девчата, что наш Александр Сергеевич без спросу и сразу за ухват…
– Хваткий парень, – заметила Таня.
– Ага, как печь видит, или сразу лезет на нее, или же ухват с горшком хватает.
Саня учтиво заметил:
– Командир, ты бы лучше сказал, для какой нужды я сейчас кипяточек завариваю…
– Наш друг Руслик, девчата, передал нам грузинский чай, самый высший сорт. Его вырастили на солнечных плантациях черноморского побережья. И это самый лучший чай для неторопливой дружеской беседы.
Оля выложила на стол полбуханки черного хлеба. Родин кивнул, достал из сумки складной нож, нарезал тонкими ломтями, учитывая деликатность застолья с прекрасным полом. А Таня поставила три имеющиеся в «сервизе» алюминиевые кружки. Иван сказал, что как раз хватит. В одной заварим чай, а из двух других по очереди пить будем.
– Как сказал один старый еврей из бородатого анекдота про секрет заваривания, надо больше класть чая…
– А еврей тоже бородатый был? – спросила Таня.
– Скорей всего, правоверный, с бородой и пейсами, – заметил Иван.
И уже без слов сыпанул в кружку добрую порцию заварки.
Чай еще не успел раскрыться, чтоб отдать свой аромат, цвет и силу, как в дверь избушки кто-то постучал.
Таня и Оля переглянулись, гостей они не ждали.
Иван, как нормальный фронтовой офицер, уже понял, что неминуемо вторжение «условного противника». Татьяна пошла глянуть, вариантов для догадки было много. Но облегчения она-таки не почувствовала. На пороге стояли знакомые офицеры из службы тыла: лейтенант Юра Чварков и старший лейтенант Роман Прохудейкин. Первый с виду был невзрачен и сер, как мышь-полевка, зато второй был антиподом. И дело не только в строении черепа – некоем подобии кулича. Из-за этого, кстати, когда Рома снимал фуражку, она еще некоторое время хранила очертания квадрата. Его манера излагать общеизвестные вещи, факты настойчивой скороговоркой поначалу воспринимались как особенность характера человека, которой ищет внимания. Но потом, подцепив жертву, Прохудейкин мог нанизывать на нее, как на шампур, совершенно пустопорожнюю информацию. И темы у него были, скажем, болезни его родственников или знакомых, секреты засолки сала, приготовления ухи или способы быстрого наведения глянца на сапогах. Рассказывая, точнее, рассуждая, он задирал подбородок, и голос у него становился тоньше, с подывовом, как у волка. И тогда временно исчезали белки под желтоватыми зрачками.
А сейчас Роман улыбался, но в выпуклых глазах, как всегда, оставались настороженность и неискренность. Молчаливый лейтенант Чварков держал в левой руке квадратный чемодан.
– О, товарищ лейтенант уже с вещами? На постой? – тут же отреагировала Татьяна. – Оля, у нас кроватка найдется свободная?
– Это, девушки, всего лишь патефон, – сказал Чварков и тоже улыбнулся, доверчиво и располагающе, отчего девушки почувствовали к нему большую симпатию. Круглолицего и рыжего Романа они между собой называли «Подсолнухом», точно подметив его умение появляться в нужный момент перед лицом начальства и предугадывать его желания.
– Да у нас сегодня просто музыкальный вечер, – усмехнулась Оля. – Ты не против, подруга?
– Проходите, товарищи офицеры, – кивнула Таня.
– Ну, зачем же так официально?
Роман снял фуражку и первым шагнул в избу, за ним – музыкальное сопровождение. Как нормальный тыловой офицер, он прихватил с собой в небольшой защитного цвета сумке круг копчёной колбасы, сыр домашний, печенье «столичное», шоколад, огурцы соленые и на всякий случай бутылку водки (вино достать не успел).
Иван, увидев двоих с музыкой и «котомочкой», сказал:
– Ничто так не радует, как своевременное тыловое обеспечение.
Роман не обратил на эти слова внимания, кивнул Юре:
– Заводи!
Юра оценил диспозицию, увидел гармонь, ему показалось, что она дышала мехами, ответил, мол, торопиться не надо, спросим, что хотят хозяйки.
– А хозяйки, – встав из-за стола, энергично произнес Иван, – ждут, когда им нальют хорошего чая.
И он тут же налил в кружки, и сразу пошел аромат дальних черноморских побережий, крепких ветров, несущих запахи можжевельника, полыни, ромашки, миндаля и чабреца.
– У этих алюминиевых кружек, – заметила Ольга, прихватив ручку батистовым белым платочком, – есть недостаток: обжигают руку.
И у Татьяны тоже, как из воздуха, появился для этих целей платочек, только голубого цвета.
У Прохудейкина в сумке кроме провианта лежали еще четыре кружки, причем эмалированные, которые совсем бы не обжигали дамские пальчики. Но не время, совсем не время было сейчас их выставлять, как и весь продуктовый расклад. «Эх, прийти бы на полчаса раньше, – думал Роман, – и этот жалкий набор с салом, чаем и вареньем и в подметки бы не годился!» Но играть приходилось не по его правилам. Он понял, что затевается любовная интрижка, и вот тут он мог сделать, по крайней мере, три вещи. Самое простое – затеять тонкую провокацию о качестве чая, даже не попробовав его. Можно подковырнуть солдатика-гармониста, пройтись, потоптаться по деревенскому самоучке. Обидится и не будет играть, что и требуется. И, наконец, высший пилотаж – рассорить всех или хотя бы девчонок с парнями…
И вот тут уже включается в действо мистер Патефон.
Старшему лейтенанту невдомек было, что изобретенный в 1913 году «портативный граммофон» был предназначен прежде всего для применения в полевых условиях для вооружённых сил Великобритании. А потом он уже стал идеальным дополнением для пикников, загородных поездок и вечеринок. Вот и сейчас, когда зашипит, потрескивая, как угольки, пластинка, зазвучит «Рио-Рита», «Чубчик, «У самовара» и прочий прихваченный репертуар, сердца оттают, атмосфера потеплеет, и можно будет приглашать девушек на танец.
– Эх, девчонки, – сокрушенно заметил Роман, – наша вина, мужиков, что вы не пьете чай из японского фарфора. Но придет время…
– Какое время? – Иван понял, что пора включать «главный фрикцион», чтобы болтуну не дать разгону.
– Ясно, какое! Приедем на танках в Германию, а там у них все есть, и сервизы классные, – ответил Роман.
– На танках? Ты, видно, к этому времени уже будешь командиром танкового батальона, верно, Роман? Или это не твое амплуа?
Родину очень захотелось надавать нахалу «интеллектуальных щелбанов».
– У каждого на войне своя профессия и своя задача, – ответил Роман.
– А ваша – на территории врага собирать трофеи? – усмехнулся Иван. – А вот у Степки Одноколенко, который погиб под Прохоровкой, была мечта на танке проехать по главное улице Берлина. Знаешь, как она называется? Нет? Унтер-ден-Линден… Там фашисты свои парады устраивают. И вот, если доживем
