ввозили в реанимационный блок и вывозили обратно. Хоть девушка не понимала всего происходящего, но в её душе проснулась надежда. Она просидела так до самого утра, а, когда сил уже совсем не осталось, вышла в фойе, чтобы купить дешевый кофе в автомате.
Там к ней и подошел Леонид Степанович.
— Вашей бабушке была проведена экстренная операция. Настоящее чудо, что она её благополучно перенесла. И этим чудом вы обязаны профессору Виноградову Иосифу Альбертовичу и его команде лучших специалистов в стране. Даже не представляю, как вам удалось завести такое знакомство...
Алина с волнением облизала пересохшие губы, чтобы выдавить из себя хоть слово:
— Я очень благодарна! Я молиться за него буду! Спасибо! Спасибо вам всем огромное! Теперь она поправится?
— Мы не можем дать никаких гарантий. Её состояние по-прежнему остается очень тяжелым, всё-таки возраст, — с этими словами он развернулся и ушел.
Девушка не смогла скрыть слез радости, не обращая внимания на то, как обжигают пальцы капли горячего кофе, расплескивающегося в дрожащих руках. «Всё-таки бог услышал мои молитвы!» — с небывалым воодушевлением думала она.
К обеду, как бы ей не хотелось остаться в больнице, Алина всё-таки отправилась домой. Наспех поела, накормила голодного испуганного кота, переоделась и заглянула к соседке, чтобы рассказать последние новости. Уже через полтора часа она опять спешила в больницу, по дороге набрав подругу:
— Привет! — Марина ответила на звонок буквально после первого гудка, — Как дела? Как бабушка? Как ты сама?
— Привет! — голос девушки звучал вполне бодро. — Её прооперировали вчера. Какой-то знаменитый профессор из Москвы. Для меня до сих пор загадка, как он оказался в нашем городке, да ещё и заинтересовался бабушкиным случаем. Врачи по-прежнему не делают никаких прогнозов, но я верю, что всё образуется. Знаешь, это может прозвучать странно, даже глупо, но мне кажется, что у нас с бабулей появился ангел-хранитель. По-другому я просто не могу объяснить всё произошедшее.
— Дай бог, дорогая, дай бог,— Марина догадывалась, кто мог стоять за этим чудесным событием, но пока не стала ничего говорить подруге.
Этой ночью Рома остался ночевать дома, он добросовестно исполнял условия заключенной с отцом сделки. До поздней ночи они вместе ждали звонка от профессора Виноградова, и только потом отправились спать. Парень был немного удивлен, что отец проявил такой живой интерес к Алининой беде.
Утром за завтраком Воронцов-старший после некоторого молчания сказал:
— Рома, я дам тебе пару дней на сборы, сам поговорю с твоим деканом, тебе останется только написать заявление на академический отпуск.
— Хорошо. Ты мне сообщишь новости, как только что-то станет известно?
Мужчина понял сына без лишних уточнений:
— Конечно. Я всё время буду с тобой на связи. Команда специалистов уже ждет тебя, — говоря это, он не смотрел на парня, впервые испытывая нечто вроде чувства стыда за то, что помещает сына пусть и в дорогую, но всё же лечебницу, будто душевнобольного или какое-то неразумное существо. — Это ненадолго, сын, ты будешь как в санатории, а я пока решу вопрос с Богатыревым.
— Что он хочет?
— Мой гольф-клуб…
— Зачем он ему? Он ведь не приносит много прибыли.
— Престиж… Захотел себе дорогую игрушку для солидных дядей…
— Извини, отец, — Рома виновато опустил голову.
— Ладно, сын, разберемся. Надеюсь, всё это будет для тебя уроком, и в будущем подобного не повторится.
Роман собрался буквально за день: заехал в универ, написал нужное заявление, поговорил с Артемом и попросил друга присматривать за Алиной, а потом метнулся «На Фестивальную», чтобы попрощаться с друзьями и оставить им Чаплина.
Ребята не хотели отпускать парня просто так, поэтому вечером вся компания, включая Артема, собралась погонять шары, попить пиво и подбодрить парня, так как были в курсе всей истории. У Ромы настроение было, мягко говоря, не праздничным, он не хотел оставлять Алину в такой момент, да и неопределенность в их отношениях лежала на душе парня тяжким грузом. О том, что ждет его самого в этой клинике, он старался не думать.
Роман с улыбкой вспомнил, как удивился его брат, узнав об отъезде парня. Видимо, тот надеялся, что Рома как всегда проявит свой настырный характер и не согласится на просьбу отца, и это станет отличным поводом напоминать последнему про ненадежность младшего сына и даст возможность играть на страхе старика о наркозависимости его отпрыска.
Через два дня Рома улетел в Швейцарию.
Алина как добросовестный часовой проводила всё время в коридоре возле реанимационного блока, только на пару часов уезжая домой покушать и позаботиться о коте. Спала тут же на стуле, каждую минуту опасаясь, что её могут выгнать. Но видимо медицинский персонал, помня о громких связях девушки, не решался её трогать. Алина больше не плакала, слез, как ни странно, не было, но много молилась, вспоминая все слова, которым её учила бабушка, а иногда добавляя что-то и от себя. За это время она так похудела, осунулась, что напоминала собой не цветущую юную девушку, а скорее худощавого подростка.
Состояние бабушки понемногу улучшалось, поэтому на пятый день ее перевели в палату интенсивной терапии, и Алине было разрешено одно посещение продолжительностью не больше пяти минут. Правда, лечащий врач по-прежнему не хотел обнадеживать девушку, говоря, что кризис ещё не миновал, и им остается только ждать.
Когда Алина зашла в палату, с трудом сдержалась, чтобы не обнять хрупкое тело пожилой женщины, обвитое трубками и датчиками. Ей показалось, что за время болезни её бабушка постарела лет на двадцать и стала в два раза меньше, впавшие глаза, совсем побелевшие волосы, под тонкой словно пергаментная бумага кожей виднелись голубые реки-венки.
Девушка вспомнила, как в детстве гладила морщинистые руки пожилой женщины, которые с такой любовью обнимали её, и говорила, что у бабули очень нежная кожа и ей непременно хочется иметь такую же, а бабушка в ответ только смеялась и называла глупышкой.
Алина опустилась на колени и прижалась губами к родной ладони, которая сейчас пахла лекарствами, а не кремом для рук, который бабушка так любила. В этот момент женщина открыла глаза и заплетающимся языком позвала:
— Алиночка...
— О, бабушка, дорогая… — девушка не смогла сдержать слез радости. — Тебе нельзя говорить, береги силы. Я сейчас позову врача.
Но женщина слегка сжала руку внучки, останавливая её, и что-то проговорила.
— Что? Повтори, пожалуйста, — Алина наклонилась к самому лицу бабушки, но
