Брумме сдачу.
Нильсу-то было всё равно — у Брумме он в лапах или у Мурре. И так, и этак плохо. Лучше всего и от того и от другого поскорее избавиться. И, пока братья дрались, Нильс снова полез вверх.
Но каждый раз это кончалось одним и тем же. Мурре и Брумме догоняли его, и всё начиналось сначала.
Скоро Нильс так устал, что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
«Будь что будет!» — подумал он и лёг посреди берлоги.
Медвежата подталкивали его лапами и кричали:
— Беги, беги! А мы будем тебя догонять!
— Не побегу! Шагу больше не сделаю! — сказал Нильс.
Мурре и Брумме очень удивились.
— Мурлила! Мурлила! — закричали они. — Он больше не хочет с нами играть!
— Не хочет играть? — сказала медведица и подошла поближе.
Она посмотрела на Нильса, обнюхала его и сказала:
— Эх, дети, дети! Какая уж тут игра! Вы его совсем замучили. Дайте ему отдохнуть. Да вам и самим пора спать. Уже поздно.
Медведица улеглась. Около неё прикорнули усталые Мурре и Брумме. Нильса они положили между собой.
Нильс старался не шевелиться. Он ждал, чтобы всё медвежье семейство заснуло. Вот тогда-то он непременно удерёт из берлоги. Хватит с него, наигрался с медвежатами!
Медведица и её сыновья и в самом деле скоро заснули.
В тёмной берлоге послышался храп на разные голоса. Медведица храпела громко, раскатисто, точно в горле у неё перекатывались камни. Присвистывая, храпел Мурре, причмокивая, храпел Брумме.
Они храпели так заразительно, что глаза у Нильса закрылись сами собой и он тоже заснул.
2
Проснулся Нильс оттого, что со стен берлоги посыпались камешки и земля. Кто-то большой и тяжёлый спускался в яму.
Нильс просунул голову между лапами Брумме и Мурре.
На далёком небе взошла луна. Лунный свет проник в берлогу. И прямо в пятне лунного света Нильс увидел медведя. Он был огромный. Лапы — толстые, каждая как пень. Глазки маленькие, злые. Из открытой красной пасти торчат два острых белых клыка.
— Здесь пахнет человеком! — заревел медведь.
— Глупости! — проворчала медведица. — Откуда тут взяться человеку? Ложись спать, а то разбудишь детей.
Медведь ещё раз потянул носом, покачал лохматой головой и грузно опустился на землю.
Нильс поспешил спрятаться между медвежатами. И надо же такому случиться! Какая-то шерстинка — не то от шубы Мурре, не то от шубы Брумме — попала ему в нос. Нильс громко чихнул.
Хозяин берлоги вскочил и подбежал к своим детёнышам. Один удар могучей лапы — и Мурре полетел вправо. Второй удар — Брумме откатился влево. А посредине остался лежать маленький Нильс Хольгерсон.
— Вот он! Вот он, человек! — зарычал медведь.
— Не трогай его! — крикнула медведица. — Не трогай! Мурре и Брумме так славно с ним играли. Они будут плакать, если ты его проглотишь. Да и какой это человек! В жизни своей не видела, чтобы человек был таким маленьким.
— А почему у него руки и ноги как у человека? — сказал медведь. — Почему на нём вместо шерсти штаны и рубашка? Ну ладно, подождём до утра. Утром посмотрим, что с ним делать.
И медведь снова улёгся.
Опять стало тихо в берлоге.
Спали медведь и медведица, спали их детёныши — мохнатые медвежата Брумме и Мурре. Одному Нильсу было не до сна.
«Вы-то можете ждать до утра, — думал он. — А мне ждать незачем. Если медведь не съест, так медвежата замучают насмерть!»
Медленно и осторожно он выбрался из-под медвежат и, цепляясь за траву и корни, полез вверх. То и дело он останавливался, оглядывался, прислушивался. Но медвежата мирно спали, и, пока они видели во сне, как они играют с Нильсом, Нильс выбрался из ямы.
Кругом был густой лес, дерево к дереву, ствол к стволу.
Куда идти? Как разыскать стаю? Далеко-то гуси улететь не могли. Нильс знал: ни Мартин, ни Акка его не бросят. Надо только подальше отойти от медвежьей берлоги.
Нильс посмотрел по сторонам. Налево деревья стоят как будто пореже. Может быть, там лес кончается? И Нильс пошёл налево.
Он шёл быстро, но осторожно — мало ли какие опасности подстерегают в лесу! На всякий случай он далеко обходил корни деревьев — ведь под корнями звери любят устраивать свои норы. А Нильсу вовсе не хотелось из медвежьих лап попасть в лапы куницы или волка.
Но обитатели леса крепко спали в этот глухой ночной час. Было совсем тихо. Только изредка поскрипывали ветки, словно ёжась от ночной сырости, да где-то вверху время от времени раздавался лёгкий шорох. Верно, это какая-нибудь птица, отсидев во сне лапку, устраивалась поудобнее.
Нильс совсем успокоился.
И вдруг он услышал какое-то шуршание и хруст. Так могли шуршать листья под лапами большого зверя. С таким хрустом могли ломаться сухие сучки, когда на них тяжело наступят… Медведь! Медведь проснулся и идёт по его следу.
Нильс прижался к стволу ели.
Нет, это не медведь. У медведя не бывает рук и ног. Медведь
