карман, нетерпеливо постукивая ногой. Не успел звук умолкнуть, как доктор уже опять ударился в проповедь.
– В последнем задании ты использовала «теслу», чтобы показать на примере, как мы путешествуем во времени.
Ну да, было дело. Те почеркушки на салфетке, когда мы трепались с Оливией на стадионе. Но здесь-то они при чем?
– Ты сказала, что на нормальной скорости у «теслы» более чем достаточно заряда батареи, чтобы хватило и на мотор, и на часы на приборной панели, – он по памяти цитировал мою домашнюю работу, дословно. – Но как только машина разгонится до околосветовой скорости (максимальной для себя), батарею перегрузит и на часы энергии уже не останется. Поэтому они замедлят ход, и для нашей гипотетической «теслы» это будет означать, что замедлится и само время. В общем и целом мы получим эффект растяжения времени.
– Точно, – пробормотала я, гадая, почему до сих пор сижу и слушаю его – человека, который весь прошлый месяц нагло врал мне прямо в лицо?
– И, наконец, ты сказала, что, если тебе когда-нибудь удастся достичь на этой «тесле» скорости света, время полностью остановится. Тогда начало, середина и конец поездки на автомобиле сожмутся в одно-единственное мгновение.
Со стола за спиной скатился мяч и ударился об пол. Я подскочила как ужаленная. Даже снаряжение и то уже решило, что с нас довольно.
Доктор Эссо и бровью не повел. Каждая переворачиваемая страница тетради падала на горло моему здравому смыслу, как нож гильотины, планомерно отрубая по кусочку. Этот чувак разбирал мой мозг по кирпичику – потому что хотел пересобрать его заново.
– Мы обычно воспринимаем жизнь в трех измерениях, – он дошел до страницы с загнутым уголком. – Но на скорости света всю твою жизнь сжимает в одну картинку, и ты видишь оба конца четвертого измерения – времени – сразу.
Он выгнул тетрадь от корешка, чтобы она не закрылась. Чем дольше я пялилась на жуткий карандашный пейзаж, раскинувшийся по страницам, тем сильнее ползли по коже мурашки.
– Пятнадцать лет назад я как-то сумел выглянуть в окошко твоей «теслы» и увидел вот это. – Его пальцы легли на страницу. – Верхний мир. Единственное место, где я могу не дать твоей маме угодить в психушку и умереть там смертью, которую можно было предотвратить. Где я могу не дать пулям попасть в людей, чтобы той ночью никто не погиб. И чтобы попасть туда, мне нужна твоя помощь.
Глава 15
Эссо. Сейчас
Учителя хорошо знают, что всякие терки и прочий гетто-стайл обычно случается во время обеда. Поэтому мистер Суини и мисс Рассел сидели на высоких стульях по разным концам столовки, внимательно вынюхивая малейшие признаки конфликта.
Краем глаза я заметил, как в зал вошел Ди. С ним был один из его парней, Маркус (который, по мне, выглядел как беглая версия Дюшейна из третьего сезона – правда, больше никто так не считал) [11]. Маркус был из тех суровых чуваков, которые с двоечниками вообще не мутят – сам круглый отличник.
Отделившись от Ди, он ушел в тот конец комнаты, где торчал мистер Суини, глянул по сторонам с дьявольской ухмылкой, сунул руку в карман и проорал во все горло:
– СВАААААЛКААААА!
Для тех, кто не в курсе: «Свалка» – это такая дебильная школьная игра. Свальщик – им может быть кто угодно – кидает на пол фунтовую монету, потом очень громко кричит: «Свалка!» – после чего толпа народу кидается черепом вперед месить друг друга кулаками, локтями, ногами и всем прочим, чтобы добыть монету. В плохой день тебе могут расквасить нос или отдавить пальцы. В хороший игра заканчивается парой царапин, кучей приколов и умеренным перераспределением денежных средств.
Но Маркус решил выпендриться и кинул два фунта. Это примерно как медленно проехать на грузовике с полным кузовом живых коз мимо прайда голодных львов. Перед Маркусом мигом навалило кучу-малу пацанов; остальные все повскакивали с мест, жадно следя, кто выплывет наверх, сжимая в потных ручонках деньгу. Даже мисс Рассел и мистера Суини засосало в бедлам.
Центр тяжести комнаты сместился в дальний конец зала, и во всей этой неразберихе я потерял из виду Ди.
Опустив глаза, я увидел, как волосы у меня на руках медленно встают дыбом – вообще-то такое только в кино с людьми случается. Что-то определенно на меня надвигалось, и даже сидя в тридцати метрах от свары, я упорно чувствовал, что соскальзываю прямиком в расставленную западню.
Не успел я и рта раскрыть, а Като уже был на том конце комнаты, пропихиваясь поближе, пока гора дерущихся за монету тел не обрушилась.
– Сука! – пробормотал сквозь зубы я.
Ясное дело, Като не видел, как колотится у меня сердце или стучат коленки снизу в крышку стола, но он же знал про мой расклад с Резней и про то, как я напуган! И все равно бросил меня и поскакал смотреть, как пацаны дерутся за два фунта.
Он уже который раз меня подставлял… Верить ему было ошибкой.
Я протянул руку за подносом, но тут на него упала тень.
Это был Ди – сверкал золотым зубом и цепурой поверх школьного джемпера. Он медленно оглядел меня с головы до ног – начиная с выступившего на лбу пота и заканчивая незавязанными шнурками. Лучше уж здесь и сейчас, успел подумать я, припоминая сегодняшнее видение в темном переулке, от которого кровь стыла в жилах.
– Завали хлебало, чмо. Ты был с теми пекхэмскими пацанами, которые напали на моего брата, – голос у него всегда был низкий и хриплый, будто он дробленое стекло по утрам с хлопьями жрал.
Ди в упор пялился на меня, выкатив исчерканные венами глаза и задрав брови на лоб.
– Я б тя прямо тут замочил, если бы мы были не в школе.
Все это он произнес совершенно спокойно – очевидные вещи, че; как квадратный корень из девяти. Я все никак не догонял, каким образом мы сумели перескочить из «дружим семьями» к «лютые враги» меньше чем за неделю.
Я попытался переключиться с перепуганного взгляда на добрые щенячьи глаза.
– Да там же все не так было, Ди! Спроси Резню – я же всем говорил, чтоб оставили его в…
– Не смей его так называть, – он повысил голос, потом обратно заговорил тише, типа чтобы продолжить прошлую мысль.
– Ты конкретно выказал неуважение моему малому бро. В Вест-Энде. И перед бабами. Ты ваще знаешь, сколько законов ты нарушил, бро? Думаешь, настоящий мужик тебе такое спустит?
Он взял с подноса пакетик с черносмородиновым соком и пробил фольгушку соломинкой. Этот парень что, собрался заставить меня смотреть, как он хлещет мой сок, и только потом поколотить? Ди, однако, не сунул другой конец соломинки в рот. Он внушительно посмотрел на пакет, потом на меня, потом опять
