призрак в призраке, совет моей матери-самоубийцы, всё ещё взывает ко мне спустя тринадцать лет.
Мёртвые люди, мёртвые мысли и якобы мёртвые события нашей жизни никогда по-настоящему не умирают; наоборот, они продолжают оказывать влияние на ход нашей жизни. Мы не воспринимаем их всерьёз, и это наделяет их особенным могуществом.
Вот мой дневник сновидений, который я написала шариковой ручкой на нескольких чистых листах в конце книги, которую тогда читала, это был «Мэнсфилд-парк» Джейн Остин (я всегда питала слабость к Остин, перечитывая её романы снова и снова). Я сейчас впервые перепечатала их оттуда; к тому же это первый раз почти за два года, когда я перечитываю эти заметки:
Среда (9 июля): Мне приснилось, что я и Абалин спорим о «Моби Дике». Она рассказывает мне, как Вишну впервые явился человечеству в образе гигантской рыбы, которая спасла своё творение от потопа, как Ной с его ковчегом. Звали её Матсья Аватара[54]. Так она мне сказала. На улице шёл очень сильный дождь. Пробегали кошки с собаками. Абалин в это время постукивала [именно так] по оконному стеклу. Только это было не моё окно. Не знаю, где мы находились. А потом я поняла, что слышу не шум дождя, а то, как Ева Кэннинг принимает душ. Я несколько раз сказала Абалин, что не хочу это обсуждать и что не читала «Моби Дика», но она всё не унималась. Она продолжает отчитывать меня за то, какая я глупая, раз так беспечно подбираю бездомных собак, кошек и женщин на обочине дороги. Всё это она произносит с таким пылом. Так громко, что у меня даже начинает болеть голова.
Примечание: я не сильно разбираюсь в индуизме. Что тогда, что сейчас. Но вот цитата из Википедии, касающаяся Матсьи: «…царь праисторической Дравиды и почитатель Вишну Сатьяврата, впоследствии известный как Ману, однажды мыл руки в реке, когда маленькая рыбка заплыла к нему в ладони и взмолилась спасти ей жизнь. Он положил её в сосуд, из которого она вскоре выросла. Затем он перенёс её в аквариум, потом выпустил в реку и, наконец, отправил в океан, но безрезультатно». В дальнейшем эти слова будут выглядеть почти пророческими. Нет, я не верю в предвидение, ясновидение, экстрасенсорное восприятие, предсказателей и прочие подобные вещи. То есть эти слова лишь кажутся пророческими.
Четверг (10 июля): ещё один яркий сон. Вспоминая о нём, я морщусь. Полностью я его не запомнила, но кое-что в моей памяти отложилось. Я поднималась по лестнице, ведущей из подъезда к моей квартире. К моей лестничной площадке. Но лестница всё продолжала расти вверх, вверх и вверх, из-за чего мне время от времени приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. Мои ноги ныли от боли. Колени, икры и бедра саднило, как будто я долго шла по очень глубокому снегу. Я поднималась по лестнице, садилась, вставала, вновь садилась, шла дальше, останавливалась. Оглянувшись назад, я увидела, что лестница представляет собой спираль, начало которой было не разглядеть. Вверху моим глазам предстала та же картина. Я почувствовала тошноту, словно при морской болезни, и до сих пор меня немного штормит. Я упорно поднималась всё дальше и дальше, карабкаясь по ступеням, стремясь попасть домой. Время от времени меня посещало странное ощущение, что я не одна и кто-то идёт рядом со мной. Но когда я оглядывалась по сторонам, там никого не оказывалось. Однажды по лестнице побежали ручейки воды, но вскоре перестали, после того как мои ноги успели промокнуть. Мне бы очень не хотелось, чтобы воспоминания об этом сне преследовали меня весь день.
Примечание: в конце концов я рассказала доктору Огилви об этом сне. Это единственное, что я рассказала ей о случившихся в те месяцы событиях. Правда, я солгала, сказав, что этот сон мне приснился всего несколько дней назад. Она ответила, что это ей что-то напоминает, но никак не получается вспомнить, что именно. На следующем приёме она прочитала мне строки из «Бесплодной земли» Т. С. Элиота, отрывок о человеке, идущем по снежно-белой дороге, и досаждающей ему иллюзии, что рядом с ним идёт таинственный третий спутник, хотя их на дороге всего двое. Она сказала, что Элиот имел в виду необычный случай, описанный Эрнестом Шеклтоном во время (или после) одной из его антарктических экспедиций. Я попросила её зачитать мне этот фрагмент (о Шеклтоне, а не об Элиоте): «Я знаю, что во время этого долгого и изнурительного тридцатишестичасового перехода по безымянным горам и ледникам Южной Георгии мне часто казалось, что нас шагает четверо, не трое». Закончив читать, она спросила: «Ты все ещё чувствуешь себя потерянной, Индия? Тебе по-прежнему кажется, что рядом с тобой никого нет?» У меня нет настроения приводить здесь то, что я сказала в ответ. Может, как-нибудь в другой раз.
Пятница (11 июля): Пытаюсь не разбудить Абалин. Думаю, она легла позже обычного. Неужели три этих чёртовых сна составляют какую-то закономерность? Три ночи и три сна, чего раньше никогда не случалось. Кошмары-фотовспышки. Я, Кэролайн, Розмари, Абалин и ещё несколько человек, которых я знала во сне, но вряд ли знакома с ними в реальной жизни. Я танцевала в хороводе на Мунстоун-Бич, а Ева Кэннинг стояла в центре кольца зевак со скрипкой (не играла на ней, а просто держала в руках) и пела «Морскую кадриль» Льюиса Кэрролла. Повсюду валялись мёртвые крабы, омары и рыбины, всё перемешалось и воняло водорослями. И Ева пела: «Ты плыви ко мне». Я танцевала босиком, под моими ногами хрустела разная мёртвая живность, скользкая и склизкая, её шипы врезались мне в ступни. Этот сон был худшим из трёх, даже хуже того, что с лестницей.
Суббота (12 июля): Этой ночью я мало спала. Это не бессонница, просто у меня нет желания спать, поскольку тогда снова придут сновидения. Это нежелание, а не неспособность уснуть. Не делаю ли я только хуже, пытаясь их расшифровать? Абалин уже встала, и через открытое окно льётся слишком много солнечного света. Я вспотела. Кошмар всё равно меня настиг, почти такой же, как прошлой ночью. Танцы в хороводе на пляже, как в «Кольце вокруг роз»[55]. Там были японские розы. И собачьи розы тоже. Кэролайн и Розмари на этот раз рядом не оказалось, я держала Абалин за правую руку, а слева от меня стоял какой-то мужчина. Не знаю, кто это был. Мы все подпевали Еве, пока она выводила «Морскую кадриль». Танец кружился, кажется, против часовой стрелки, от энергичных движений вверх летел песок, под
