Глава двадцать первая
Дом родителей Мари – огромный. Из тех домов, что рисуют на бутылках вина. Меня встречает её мать, самая дружелюбная и одновременно самая гламурная женщина, что я видела. Открывая мне дверь, она обмахивается веером, а её светлые волосы, уложенные в причёску в стиле Монро, покачиваются при каждом движении.
– Салют! – она сияет улыбкой, а когда я говорю, что я Эмми, подруга Лукаса, она без лишних слов тут же обвивает меня руками. – А-а, подружка жениха! – у неё приятный акцент, как у жителей Южной Англии. – Я так много о вас слышала от Мари и Лукаса. Заходите! Вы как раз вовремя на маникюр.
Она ведет меня по огромной винтовой лестнице, по упругому, как бисквит, ковру, в комнату с двойными дубовыми дверями. В комнате стоит рояль и сидят человек десять женщин, занявших все диваны и кресла, растопыривших руки и ноги, и три маникюрщицы, улыбаясь, возятся с их ногтями. Здесь всё дышит роскошью, и я сразу чувствую себя бомжихой, заблудившейся в Букингемском дворце, потому что на мне сандалии и джинсы, порванные на коленке. Однако Мари явно рада меня видеть и бежит ко мне вприпрыжку по роскошному бежевому ковру.
– Эмми, милая! Спасибо огромное, что ты пришла! Я так счастлива!
– С днём рождения, Мари. Вот тебе… маленький сюрприз, – я смотрю краем глаза на рояль, уставленный квадратными коробками, перевитыми верёвками и расписанными названиями брендов, и внезапно жалею о том, что не оставила свой подарок на заднем сиденье такси, которое мне вызвал Лукас. Я ведь его там забыла. Мне позвонил таксист. Коробка бомбочек для ванны ручной работы и книга рецептов блюд из авокадо – вот что там.
– Мерси, мон амур, но, право же, не стоило, – Мари берёт у меня маленькую коробочку в золотой обёртке, ставит к остальным, и эта огромная башня сразу же её поглощает. – Тебе получше? Всё разрешилось?
Я моргаю.
– Да. А что?
– Лукас мне всё рассказал, – говорит она, и я чувствую, что на меня смотрят все глаза незнакомок. – О твоей маме, об открытках от папы, о том, как ты думала, что он о тебе не знает, а он… Господи, я так волновалась, у тебя был такой несчастный вид, а Лукас сказал, что…
– Всё хорошо, Мари, – обрываю я. – Всё в порядке. – Значит, это твои подруги?
Все подруги Мари очень милые и доброжелательные. Именно о таких я мечтала в детстве. Они улыбаются, то и дело обрывают свою французскую болтовню, чтобы поговорить со мной – насколько, конечно, позволяет языковой барьер – и предложить мне шампанского. Они поднимаются с канапе всех цветов радуги, подливают мне в бокал и с улыбкой говорят, что нужно выпить ещё. И спустя какое-то время, – после того как мне удаётся убрать из головы картинку, на которой Лукас и Мари за бокалами вина и изысканным обедом обсуждают катастрофу моей жизни, анализируя подробности, будто на заседании книжного клуба, – я начинаю получать удовольствие. Мне здесь хорошо. Мне правда хорошо здесь, в этом прекрасном доме, где изысканные блюда и прекрасное холодное шампанское. Может быть, мне не хватало именно этого. Чтобы океан разделил меня и мою привычную жизнь, Марва, бессонные ночи. Чистый эскапизм – вот что мне нужно. Моё лицо сияет от шампанского и смеха, а руки, ставшие гладкими, как шёлк, блестят ярко-красным маникюром.
Звонят в дверь, и Люсиль, подружка невесты, вскакивает одновременно с мамой Мари.
– Нет, нет, сидите, – просит Люсиль, помахивая рукой с высохшими ногтями.
– Думаю, пора открыть подарки, – предлагает женщина с сильным лондонским акцентом, которая представилась как Изабель, подружка Мари по универу. – Что за праздник без подарков, Мари? – она передаёт имениннице светло-голубой пакет от Тиффани. – Это от нас с Беном.
