нас, англичан и русских, если они всё-таки не подерутся с англичанами.
Султан надолго задумался. Визирь терпеливо ждал.
— Кажется, я понял, — наконец произнёс Махмуд, — ты хочешь натравить англичан на Мохаммеда, чтобы франки испугались войны с англичанами и не смогли ничего сделать нам.
— Вы очень мудры и проницательны, повелитель.
— И им придётся выступить на стороне англичан… Но как эти торговцы думают сражаться против русского императора? Мы заключили договор, его нельзя нарушить так просто. Русский падишах — не какой-то там дерзкий паша.
— Это не имеет особого значения, повелитель. Как только Англия получит договор, она не сможет удержаться от войны. Тем более, что русским он сильно не понравится. Как именно станут действовать те и другие — не принципиально.
— Ступай, мой верный Рауф.
Визирь склонился и, пятясь, удалился.
Султан подошёл к занавешенной нише.
— Ты всё слышал?
— Да, отец.
— Выходи.
Из-за занавески показался мальчик лет десяти, его надежда и наследник, шахзаде Абдул-Меджид. Мальчик смотрел на отца с обожанием и от этого взгляда у султана защемило сердце.
«Они устроят драку когда меня не станет, — кольнула мысль, — лишь бы он выжил, мой Абдул.»
— Что ты понял из услышанного, сын?
— Я понял, отец, что гяуры лживые люди.
— Это и так всем известно. Но что ещё?
— Они хотят захватить наши земли, отец?
— Хорошо, тогда спрошу иначе, — поморщился Махмуд, — скажи, что ты не понял из услышанного, Абдул?
Мальчик замялся и опустил голову.
— Ну же, смелее. — приободрил султан.
— Почему ты просто не прогонишь их всех, отец? Разве они так сильны? Если они дерутся между собой, то для чего их терпеть?
Махмуд улыбнулся сыну. Тот выглядел как нахохлившийся воробушек.
— Все в мире происходит по воле Аллаха, не забывай это, — нарочито строго сказал он, — человек может лишь то, что может.
— Прости меня, отец. — совсем поник мальчик.
— Неверные действительно сильны, — вздохнул султан, — много веков мы сражается с ними. Сейчас очень тяжёлые времена. Тебе предстоит многое сделать.
— Мне? — поднял голову шахзаде.
— Ты должен быть сильным, сын мой. Скоро ты станешь падишахом.
— Что ты такое говоришь, отец⁈
— Моё время на исходе, Абдул. Совсем скоро Аллах освободит меня от земной ноши.
Мальчик неверяще смотрел на отца, не в силах произнести что-либо.
— Да, сын, всё обстоит именно так. Невесело, но кто мы, чтобы спорить. Я очень болен, Абдул. Болезнь пожирает меня, и не долго осталось. Врачи из страха не говорят правды, но я всё вижу по их глазам. Скоро ты займешь моё место. Не плачь, дитя моё. Ты должен быть сильным и нести знамя Пророка.
У мальчика подкосились ноги. Султан поддержал его. Какое-то время Махмуд гладил сына по голове, прижав к себе.
— Но довольно, — отстранил ребёнка султан, — пора поговорить как мужчина с мужчиной. — Мой долг предостеречь тебя, помочь избежать ошибок. Ты готов слушать?
Шахзаде кивнул, утирая слёзы.
— Тогда запоминай, Абдул. То что скажу тебе я, не скажет больше никто.
— Я готов, отец.
— Не успеет моё тело остыть, как вокруг тебя начнётся драка за власть. За то, чтобы быть ближе к тебе, Абдул. Чтобы иметь возможность говорить тебе в уши. Чтобы править от твоего имени.
— Я никому не позволю править вместо меня, отец!
— Мой маленький храбрец, я горжусь тобой, — невесело улыбнулся султан, — но ты ещё почти ребёнок, а твои приближенные взрослые люди. Ты должен слушать и наблюдать. Они обязательно передерутся между собой. В этом твоё спасение, Абдул. Змеи станут пожирать друг друга.
— Как гяуры? — удивился мальчик.
— Да, почти как гяуры. — согласился Махмуд. — Только хуже. Гяуры… ты спросил почему я не могу прогнать их и поставить сапог на шею неверных? Ответ очень прост, сын, как ни горько его сознавать. Я не делаю это не потому, что не хочу, а потому, что не могу. Гяуры сильнее меня.
Шахзаде вытаращил глаза. Вид его вышел настолько забавен, что султан с трудом сохранил серьёзный вид.
— Этого быть не может, отец! Эфенди…
— Что говорят твои учителя — это одно, а что есть на самом деле — другое. Но это не ложь, не думай о них плохо, — поспешно поправился султан, — просто нельзя воспитать воина рассказами о неудачах.
— Гяуры сильнее меня, — повторил повелитель, видя неверие в глазах сына, — но ты можешь стать сильнее их. Можешь и должен. Я подскажу как.
Махмуд чувствовал, что ему недостаёт слов, и хотя мальчик слушал со всем прилежанием, султан сердится на себя, что не умеет донести свои мысли лучше.
— Нужно брать лучшее, и не брать худшее. Тогда мы станем сильнее, чем они. Войско — первое дело, сын. Твои учителя не говорили тебе, почему я прогнал янычар?
— Они нарушили заветы Пророка и осмелились восстать против тебя, отец.
— Можно сказать и так. Они стали слишком слабы. Гяуры легко одолевали их. Я понял, что мне нужно другое войско. Не хуже, чем есть у неверных. Для этого надо вооружить и обучить воинов так, как это делают гяуры. Но сохранить их дух, тогда мы начнём побеждать. Ты понимаешь меня?
— Да, отец.
— Нельзя сделать войско без перемен во всей стране. Нам нужны, — султан запнулся, вспоминая слово, — реформы.
— Что это значит, отец?
— Нам надо сделать так, чтобы собирать больше денег в казну. Без них нельзя изменить ничего. Наши привычные методы управления устарели. Это главная проблема. В странах неверных ни один
