–Спокойно, сейчас я тебя отдеру,- хмыкнул Герман, скинув пальто. Господи, за что? За какие грехи ты меня наказуешь?
Глава 24
Герман
Вы помните. Все помните. Прикосновения, тихий смех, рыжие пятнышки на коже, и насупленный нос. Вы все помните. Хотя это так неестественно, правда? И все прошлое осталось так далеко, где – то за границей восприятия. И вы больше не понимаете, почему так сдвинуты именно на той, что может стать вашем проклятием. Се ля ви, как говорят французы. Совет дня – держите крепко. Не разжимайте пальцев ни на минуту. И загадайте желание, увидев падающую звезду. Оно обязательно сбудется. Главное верить. Ваша Вангелия Светлая.
-Небо плачет звездами,- прошептала конопатая ведьма, полыхнув охряными глазищами, в которых отразилась целая вселенная. Дурацкая бесконечность. В ней она все время скрывается от меня. Эти прятки совсем невеселая игра. Я это понял, когда ворвался в спальню Груши и ее там не обнаружил.- Ты меня нашел? Или снова будешь считать до пяти? Ты не маньяк, Розанов. Ты дурак.
- Я теперь всегда знаю где тебя искать, так что твой ход патовый,- ухмыльнулся я, дернув на себя эту мелкую нахалку.
- Пат не так уж и плох. Он часто означает ничью. Как ты узнал, что я тут?
- Все транспортные средства в моем гараже, оснащены ДжиПиЭс маячками, на случай угона. Я даже не думал, что это такая клевая вещь, пока не узнал тебя, — по – дурацки пропыхтел я, рассматривая исчадье. Руки разжимать не стал – вдруг исчезнет. С нее станется. А мне этого очень не хотелось сейчас. Зато очень желалось другого, совсем неприличного и огненно сумасшедшего: ее губ, рук, прикосновений и еще большего. Сойти с ума я хотел сейчас.
- Зря ехал, я не нашла флешку,- вредно пробухтело это рыжее проклятье, нахохлившись, как мышь на крупу. Черт, даже мусор, запутавшийся в ее волосах бередил фантазии, доводя до безумия. А еще, я ведь ее знал. Знал. Когда она была мелкой занозой в заднице, а я носил короткие штанишки.
- Ты меня не помнишь? – мой шепот, помог мне проснуться. Воспоминания, вспышками, жгли мозг.
- А должна?
- Нашел. Шеф, я три банки нашел варенья, какое из них наше? - вдруг радостно заорал Федя, разрушая чертов круг, в который я провалился, словно в бездну. Очнулся. Увидел желтые кошачьи глаза, в которых переливался страх.
- Герман,- легкая чумазая ладошка легла мне на лоб. И я не почувствовал брезгливости. Наоборот. Мне страшно хотелось, чтобы это прикосновение не прекращалось.- Ты в порядке? Что с тобой?
- Я больше не желаю играть в прятки, сказал я твердо, перехватывая холодные пальцы.- Ты нужна мне.
- И это все? – тихо спросила Груша. – Герман, мы с тобой полярно не совпадаем.
- Ты очень сильно ошибаешься, детка,- она задергалась в моих руках, забилась, словно птичка. А меня словно черт за ниточки дергал. Я хотел сказать ей совсем другие слова. Но снова повел себя как сын своего отца. Точнее человека меня воспитавшего.- Мы с тобой повязаны. И сколько не беги, нам не спрятаться друг от друга. Ты принадлежишь мне. И я сейчас тебе докажу свои права.
Вмял в себя ее тело. Не обращая внимания на сопротивления, без брезгливости и угрызений совести, заявляя себя владельцем чертовых веснушек и полным мудаком.
- А вот фиг тебе,- показала розовый язык вредина. Я взвыл, когда острое колено врезалось мне в пах, и юлой завертелся на месте. – Знаешь, Розанов, иногда я начинаю думать, что ты человек. Но ты очень быстро умеешь меня разубеждать. Ты полный придурок. Хозяин жизни, блин. Я тебя не знаю, и знать не желаю. За то, что отодрал – спасибо, но я и сама бы справилась. И, сладенький, еще раз притронешься ко мне, вот так, как сейчас, не на чем прыгать будет.
- А ты чокнутая, — простонал я, подскакивая на пятках, как йо – йо на резиночке.- Я таким макаром никогда не смогу стать отцом.
- Таким как ты размножаться противопоказано. Да и ты забыл, наверное – я дрянь и предательница. Ты же так, кажется меня назвал? Я ничего не путаю?
-Груш, подожди. Прости меня. Слушай, я просто обезумел. Когда узнал...- сейчас я был искренен, как, наверное никогда. Но она меня не стала слушать. Натянула на голову странный, сплющеный, измятый таз, словно имперскую корону. Чертова язва развернулась скрипнув кроссовками и бросилась в сторону баков, в которых упоенно копался Огурец.
-Не тем ты занимаешься, Федя. В тебе погиб великий бомж,- гаркнула женщина в черном, как там ее черт звали? Ваня? Идиотское имя.
- Хотелось бы знать, ты чем промышляешь? Поди кошек душишь и за белок выдаешь. С тебя станется, – буркнул бодигард беззлобно. Что – то странное с Федюней творится в последнее время. Какой – то он стал пластилиновый.
- Наше, в банке с медвежонком на крышке,- вклинилась в животрепещущий разговор Груня. А я смотрел на звезды. И единственным моим желанием сейчас было любить эту глупую девку, морщащую свой идеальный нос. И уверенности в том, что я хочу найти флешку и вспомнить свое прошлое, у меня не было от слова совсем. Поиски сокровища для меня закончились в тот момент, когда эта дурында явилась в мой дом с чемоданом полным шлеек, клещей и прочего идиотизма и взглянула на меня своими глазищами.
- Йес,- взвизгнула Груня, выхватывая из лапищи Огурца банку.
Аграфена
-Ты же не станешь есть этот инжир? – поинтересовался маньяк, глядя, как я, с видом людоедки потрошу мясистые ягоды грязными руками. Не может быть. Я хорошо помню, что запихала флешку в самую большую инжирину. А теперь чертового куска пластмассы в нем нет.
- Она была тут. Честное слово,- всхлипнула я, подняв глаза на замершего возле меня Германа.
- Знаешь, только ты могла спрятать дорогущую цацку в дешевое варенье. И меня это даже не злит. Черт с ней, Груша. Эта побрякушка никому не принесет счастья, — улыбнулся мой мучитель, и ухватив за плечи порывисто прижал к себе, не обращая внимания на то, что я вся грязная и липкая от сиропа. Видимо моё колено так ничему и не научило этого наглого сноба. Но почему мне сейчас так хорошо?
- Флешку в инжирину? – разрушила удовольствие шарлатанка. Как у нее только получается возникать где угодно из ниоткуда? Буквально из воздуха. – Я кажется знаю, где эта гребаная штучка.
- Ба? – выдохнула я. У бабули привычка, она не выкинет ничего, не попробовав на вкус. Даже испорченную еду она сначала дегустирует, а уж потом отправляет в мусор. Никогда больше не буду есть варенье.
- Ага, — хмыкнула Вангелия.- Я еще удивилась, как она заглотила здоровую инжирину не жуя как удав.
- Ты раньше не могла сказать? – вызверилась я, и сжав липкие кулачки двинула на астрологиню.- Я из – за тебя чуть богу душу не отдала. В мусорке копалась, умирала от страха на мотоцикле, болталась на палке. И шлем этот дурацкий.
- Так ты не спрашивала,- ухмыльнулась эта мерзавка.
