говорил что-то подобное.
– Я не думаю, что ты рассказывал мне об этом, Икабод. И, кстати, хотя я признаю, что склонна кое-что забывать, мне не особенно нравится, когда меня называют рассеянной.
Крейн нахмурился.
– О, моя дорогая, я не хотел тебя обидеть. Знаешь, я считаю, что ты самая умная женщина в Сонной Лощине. Но ты должна помнить наш разговор – это был тот вечер, когда твоя мама приготовила ореховый пирог, шоколадный пудинг и тыквенные пироги на десерт. Помнишь, после ужина мы сидели на заднем крыльце и смотрели на звёзды?
Катрина вздохнула.
– Я помню тот вечер, но я не помню, чтобы ты упоминал, что хочешь написать эту историю.
– Это ранит мои чувства, Катрина. Всё, о чём мы говорили, ярко горит в моей памяти, словно звезда, которая никогда не погаснет, – сказал Крейн, заставляя Катрину почувствовать себя виноватой. – Интересно, как много моих слов ты забыла, моя дорогая, когда я бережно лелеял каждый наш разговор, как самый добросовестный из родителей. Почему я помню даже твою любимую сказку – ту, о ведьме, которая грызёт детские косточки и летает в ступе с пестом. Ты помнишь, именно она подала мне идею рассказать историю Всадника без головы? Я сказал, что удивлён, что тебе нравится такая мрачная сказка, а ты ответила, что выросла на историях, подобных легенде о Всаднике без головы, и я сказал, что с удовольствием перенесу его историю на бумагу своим надёжным пером.
– Прости, Икабод, – сказала Катрина, чувствуя себя очень смущённой.
– Не волнуйся, моя милая. Я уверен, ты сможешь придумать свою историю. – Крейн погладил её по голове. – Пойдём, моя милая рассеянная девочка. Уже смеркается, и твоя семья рассердится, если мы опоздаем к ужину.
Глава четырнадцатая
ПРИЗРАК В ДЕРЕВЕ
Небо становилось золотым с полосами красных облаков; Старейшее дерево окружал осенний свет. Листья взволнованно заплясали, когда Кэт захлопнула дневник Катрины и отбросила его, напугав Айседору.
– Что случилось, Кэт?
– Это же очевидно! Крейн солгал, – сказала Кэт, вставая и расхаживая из стороны в сторону. – Я хочу сказать... Да ладно! То, что он говорил, будто собирается написать о Всаднике без головы, – просто чушь. Катрина ничего не забыла, и я думаю, она это знала; она просто не хотела признавать, что Крейн был сволочью. И называть её рассеянной девочкой? Что, чёрт возьми, это было?
Айседора прищурилась.
– Прости, тебе, наверное, было тяжело это читать после всего, что Блейк сделал с тобой, – сказала девушка, беря Кэт за руку.
– Ты имеешь в виду всё, что я позволяла Блейку делать со мной? – спросила Кэт, всё ещё злясь.
– Я совсем не это имела в виду, Кэт.
– Всё это слишком странно, да? Я имею в виду, ты так не думаешь? Я будто живу жизнью Катрины.
Айседора покачала головой:
– Я уверена, что не всё так просто.
– Мне всё-таки интересно, – продолжила Кэт, захваченная эмоциями. Её переполняли самые разные чувства, и она не могла как следует сосредоточиться. Слишком многое произошло всего за пару дней. Впервые за долгое время Кэт ясно видела свою жизнь, но боялась, что ещё не получила над ней контроль. Кэт словно повторяла судьбу Катрины, и это её пугало. Неужели она ввязалась в новые отношения только потому, что так сделала Катрина? Единственное, в чём Кэт была уверена, – она счастлива, что её возлюбленной оказалась Айседора. Обычно Кэт ощущала одиночество, когда её переполняли эмоции, но с Айседорой она почему-то чувствовала себя в безопасности.
– Пойдём, мы опоздаем на ужин. – Кэт взяла Айседору за руку. – Подожди, мы забыли дневник Катрины. – Она наклонилась, чтобы поднять дневник, и когда выпрямилась, ей показалось, что она что-то слышит. – Ты слышишь? – Кэт застыла и прислушалась, стараясь говорить как можно тише. – Тсс, не двигайся. – Она приложила ухо к дереву и тут же в ужасе отпрянула. – Боже мой! Это сердцебиение? – Кэт инстинктивно оттащила Айседору от дерева.
– Бром слышал то же самое в ту ночь, когда увидел Всадника без головы, – сказала Айседора, повысив голос. – Нам нужно уходить, сейчас же! – Казалось, Айседора вот-вот упадёт в обморок. Кэт взяла её за руку, чтобы поддержать.
– Тсс, подожди! – сказала Кэт. – Мне кажется, я слышу голос внутри. – Она наклонилась ближе, пытаясь увлечь Айседору за собой, но та не сдвинулась с места – она была слишком напугана. – Иди сюда, послушай, я не думаю, что он хочет нам навредить.
– Какой такой «он»? Кто не хочет нам вредить?
Но прежде чем Кэт успела ответить, из дерева начала сочиться густая и вязкая тёмно-красная жидкость; она капала из дупла и собиралась на земле. Всё казалось нереальным. Кэт чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Девушки в ужасе отступили. Кэт чувствовала себя так, словно они очутились на страницах дневника Катрины. Кровь заливала лесную подстилку, покрывая листья и скапливаясь у ног.
– Подожди, посмотри, там что-то есть, – сказала Кэт, указывая на блестящий предмет в луже крови в нескольких сантиметрах от её ноги. Девушка наклонилась и подняла его, вытерев о свою длинную юбку.
– Не трогай это, Кэт. Пожалуйста, пойдём!
– Смотри, это медальон. – Рука Кэт задрожала, когда девушка повернула золотой овал на петлях. На другой стороне были выгравированы инициалы Катрины – её инициалы. – Я думаю, он принадлежал Катрине. – Кэт стояла неподвижно, испытывая отвращение к крови, которая покрывала её руки.
– Будь спокойна. Яне причиню тебе, вреда. – Голос доносился изнутри дерева. Он был глубоким, звучным и почему-то успокаивающим.
– Что происходит? – спросила Кэт, роняя медальон и наблюдая, как тот скрывается в луже крови.
– Со мной ты в полной безопасности. Много лет назад я пообещал Катрине, первой из рода, что всегда буду защищать тех, кто носит её имя. Я так и сделаю. Иди домой и продолжай читать. Я знаю, Катрина хочет, чтобы ты знала правду.
– Где Катрина? Почему она сама мне об этом не сказала?
– Потому что он ей не позволит, но тебе нужно узнать правду, и она не хочет, чтобы ты боялась.
– Кто ей не позволит? Какую правду? Кто ты такой? – спросила Кэт, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Она чувствовала головокружение и тошноту и не
