а кому-то нужно бить лапками, пока не появится кусочек масла. Пока молода и легко может очаровывать мужчин, есть и шанс вытянуть, наконец, счастливый лотерейный билет. Она мечтательно закрыла глаза и представила себя в роскошном пентхаусе с панорамными окнами. Она стоит и смотрит на ночной город, переливающийся люминесцентными огнями. Завела бы себе собачку — йоркширского терьера, такую же, как у Ксюхи. Назвала бы Бусинкой и таскала ее за собой повсюду, время от времени поглаживая шелковистую нежную шерстку…
Пискнул телефон. Прочитав сообщение от Вадима, девушка расплылась в счастливой улыбке. Вот чего-чего, а такого эффекта от безобразной сцены, устроенной недавно, не ожидала. Молниеносный эффект, можно сказать. «Давно было пора надавать ему туфелькой по мордасам», — радостно рассмеялась она. А то всё миндальничала, да играла в хорошую девочку, оказывается, Вадику нужно объяснять по-другому. На доступном ему уровне.
Отвечать сразу не стала. Пусть посидит, понервничает, а то слишком уж просто ему покажется. Написал — получил прощение и обморок от радости. Алёна закурила следующую сигарету и, задрав ноги на подоконник, уставилась в окно.
За стеклом галдели шумные воробьи. Они прыгали по веткам вверх-вниз, толкались, ссорились и что-то постоянно выясняли между собой. «Вот бы и мне так, — подумала Алёна, неподвижно застыв в кресле, — прыгаешь, скачешь, весь мир твой. Ну, а съела тебя кошка, что ж, такова судьба».
И вдруг один из воробьев замер прямо перед стеклом. Он поворачивал голову в разные стороны и вглядывался в окно, как будто желал увидеть, что там внутри. Алёна почувствовала отвращение и к этой невзрачной взъерошенной птичке, и к его собратьям и, скинув ноги, взмахнула руками: «Кш-ш-ш, засрали тут весь подоконник». Воробей испугано вспорхнул и исчез в ветках дерева.
* * *
В обед Тася сбегала в кондитерскую и купила нежнейшие меренги — прозрачные на просвет. Нужно задобрить Варвару Аркадьевну. Еще утром Тася завела разговор о деньгах за проживание и уже через минуту пожалела об этом. Варвара Аркадьевна грациозно всплеснула руками в кружевных манжетах, округлила глаза и переспросила по-французски, не ослышалась ли она. Когда Тася, деликатно подбирая слова, попыталась объяснить свои доводы, на лице пожилой дамы проступили красные пятна и она, театрально всхлипнув, прижала к глазам батистовый платочек.
— C'est terrible, — прошептала Варвара Аркадьевна и, покачав головой, повторила — Это ужасно…
Больше о деньгах Тася не заикалась, а теперь несла небольшую коробочку сладостей, чтобы вечером за чаем порадовать старушку.
Вадима она увидела в последний момент. Опустив плечи, он стоял у входа в библиотеку и перекатывал туда-сюда камешек, словно собирался играть в «классики». На нем был тонкий джемпер в зеленую полоску — подарок Таси на Новый год.
Красивое, породистое лицо выглядело изможденным и постаревшим, как будто всего за несколько дней мужчину поразил серьезный недуг. Тася замедлила шаг и оглянулась. Сердце заколотилось, как бешенное. На минуту ей показалось, что вот сейчас из-за угла появится Алёна с круглым, словно глобус животом. Проплывет выпуклой планетой в бездне своего личного космоса и скроется в собственной Вселенной.
Разумом Тася понимала, что никакого живота у Алёны еще нет, но воображение упрямо рисовало грозную картину, которую Тася просто не перенесла бы.
— Тася, — увидел ее Вадим и сделал шаг навстречу.
Она застыла на месте. Что еще приготовил бывший муж? Когда уже, наконец, он оставит ее в покое? Сколько можно издеваться? Вопросы, вопросы кружили в голове, пугая и заставляя настороженно смотреть ему в лицо.
— Тася… Здравствуй. Извини, что я так внезапно… Я бы хотел с тобой поговорить, если ты, конечно, позволишь, — криво улыбнулся Вадим.
— О чем? — настороженно спросила Тася.
Она с тревогой вглядывалась в когда-то такое родное и любимое лицо. Почему он так отвратительно выглядит? Заболел? Или что-то случилось в семье? Может, его избили?
Вадим вздохнул, снова поковырял носком ботинка асфальт и сунул руки в карманы. Он оглянулся по сторонам и вдруг вынул ключ от машины с брелоком, который тоже в свое время дарила Тася. Его выполнили на заказ, и Тася тогда так радовалась, что сюрприз удался.
— Не здесь…Может, пойдем в машину? Пожалуйста…
Тася молчала. Ей очень хотелось съязвить и припомнить Вадиму все гадости, что он устраивал в последнее время, пройтись по его несчастному виду и отправить с разговорами в такую новую и такую радостную семейную жизнь, но все слова словно испарились.
Никакой злости или злорадства не было и в помине. Тася даже рассердилась на себя: как можно? Этот человек принес ей столько страданий, а теперь явился, как ни в чем не бывало и просит побеседовать с ним? Но сколько бы ни пыталась она себя накрутить, в душе чувствовала лишь жалость.
— Пойдем, — тихо сказала она, и первая пошла к машине, стоящей неподалеку.
Села на переднее сиденье, оставив дверь приоткрытой. Нет, Вадика она не боялась, просто не хотелось убегать из теплого солнечного дня, ласкового ветерка и шума ранней листвы. Коробочку с меренгами Тася поставила прямо перед собой, на колени.
Вадим шумно устроился рядом. Он столько готовился к этому разговору, так пламенно сверкал глазами перед зеркалом (недаром в школе посещал театральный кружок) и проникновенно понижал голос, но почему-то сейчас не мог выдавить ни слова из подготовленного монолога. Всё казалось нелепым и жалким.
Покосился на бывшую жену, словно видел ее впервые. Короткие волосы небрежно взъерошены, но эта прическа совсем не выглядела мальчишеской. Наоборот, и мягкий каштановый цвет, и небрежно взлохмаченные пряди удивительно женственно подчеркивали нежный овал лица, открывали беззащитную хрупкую шею с выступающими позвонками, играли всеми оттенками в серых веселых глазах. Да, да, именно повеселевший взгляд заметил Вадим, когда Тася коротко на него взглянула. Хотя она даже не улыбалась. Но ее глаза почему-то жили сами по себе.
Она сидела, прилежно сложив руки на коробочке, перевязанной розовым бантиком. Брови вразлет немного нахмурились, а поза выражает нетерпение: мол, ну что тут у тебя, давай, быстрее, я тороплюсь…
Вадим уставился на ее тонкие пальцы с аккуратными розовыми ногтями, покрытыми бесцветным лаком. Такими слабыми и незащищенными выглядели эти детские ладошки. Вспомнил длинные фиолетовые когти Алёны и его затошнило. Скользнул взглядом по ногам с островатыми, плотно прижатыми друг к другу коленками. Заметил, что новая юбка явно короче тех, что Тася носила раньше. Не вызывающе коротка, как у Алёны, но открывает ровно столько, чтобы продемонстрировать достоинства, а остальное скрыть для фантазий.
— Я слушаю тебя, Вадим, — произнесла Тася и поправила ремешок часов.
Вадим словно очнулся. Он откашлялся и заговорил.
— Тася. Я… Утром я вернул
