Во загнула… А Рьен явно заинтригован.
- Я тебе потом подробно объясню, - обещаю я. – Я пришла о другом поговорить. Мы в последнее время совсем перестали общаться…
- Пришла пообщаться, а сама ничего рассказывать не хочешь… - недовольно фыркает Рьен и усаживается на прежнее место. – О чём мне с тобой общаться, зайхар? У тебя для общеиия мужей полон дом.
Некоторое время размышляю над его словами.
- Ты что, обижен, что я перестала с тобой советоваться?
- С чего бы? Ты – хозяйка, тебе решать, кого приближать к себе, а кого отдалять.
- Да, хозяйка. А ты почему-то всем мужьям говоришь, что я назначила тебя старшим. Думаешь, так моё расположение к тебе станет больше?
- Ты не назначила старшим и кого-то другого, - парирует Рьен. – А по общепринятым традициям старший – этот тот, кто старше. Кто в доме дольше всех. И это – я.
Закрываю глаза рукой и издаю протяжный стон. Такими темпами мы никак не обсудим самое главное. Вроде и с налёта требовать от него ответа бесполезно, но чувствую, чем дольше я буду искать подход, тем больше гадостей мы друг другу наговорим.
- Рьен! Что ты делал на станции «Ортекс»?
Мгновение муж молчит.
- Гулял, - коротко сообщает он потом.
- Что значит… гулял? Тебе не кажется, что это далековато от тех мест, где обычно прогуливаются элосские мужчины?
- А дальше я добраться не успел. Поймали.
Наступает тишина. У меня не хватает слов, даже нецензурных.
- То есть, ты просто на просто сбежал?
- Почему это просто? – почти обижается Рьен. – Это было очень даже нелегко.
- Ты, случайно, не за это заработал шрам? За побег?
- Нет, за то, что поймали, - фыркает Рьен и отворачивается.
Некоторое время молча разглядываю его. Но я не знаю, что на это ответить. Понятия не имею, что творится у него в голове. Даже сейчас, когда всё, казалось бы, стало вставать на свои места.
Молча встаю и отправляюсь в дом.
В свою комнату возвращаюсь ожидаемо в раздрае. Не хватает даже сил удивиться тому, что Ленар ждёт меня в моей спальне. Из троих мужчин он единственный, кто свободно входит в мои комнаты без разрешения, мы оба знаем, что я всегда рада такому сюрпризу. Всегда – но не сейчас, потому что больше всего мне сейчас хочется сесть у окошка, уставиться на сад, и думать, что делать дальше.
- Что-то случилось? – спрашивает Ленар. Иногда мне кажется, что он эмпат – настолько отчётливо всегда угадывает мои чувства.
- Ничего особенного, - приходится соврать мне. А может, и не соврать… В сущности, ничего такого уж нового не произошло. Просто маленькое поражение – я думала, что сегодня хоть как-то продвинусь в отношениях с Рьеном, и снова – ничего.
Кажется, я говорю это вслух… Потому что Ленар тут же отвечает:
- Так дело снова в Рьене, да?
- Да… - сдаюсь я. – Он создаёт проблемы не только вам, но и мне.
- Почему ты его не вернёшь? Если тебе просто нужны мужья для квинты, ты можешь добрать более дешёвых…
- Не хочу. И дело не в квинте. Или не только в ней. Может быть, я просто упрямая, и не хочу отказываться от задуманного?
- Или он тебе нравится.
- Или он мне нравится. Будешь ревновать?
Ленар качает головой.
- Как я могу ревновать зайхар? Она выбирает того, кого пожелает. Я только надеюсь, что моя госпожа не откажется от меня.
- Не откажусь.
Сажусь на кровать. Беруши остаются валяться на полу, а я подтягиваю колени к груди и опускаю на них подбородок.
- Могу я спросить? – Ленар присаживается на постель позади меня.
- Попробуй.
- Почему ты прилетела на Элос?
Веду плечом. Вот уж о чём мне сейчас не хочется думать… Хотя ещё некоторое время назад я мечтала, чтобы кто-нибудь подумал о моих тараканах.
- По состоянию здоровья, - выдаю я официальную версию. – Мне для поправки требуются лучи вашего солнца.
- И всё?
- Нет, - после паузы продолжаю я. – Я никому об этом не рассказывала, но я - что-то вроде посла. Мои прежние коллеги хотят больше узнать о вашей планете. Когда я узнала о своём заболевании, то использовала проект внедрения наблюдателя как повод. На самом деле, это я его и предложила. Он напрашивался. На многих планетах есть наблюдатели СИЦа, наше начальство всегда положительно относится к таким начинаниям.
- СИЦ? Что это?
- Это… Нечто вроде исследовательского института, - мой порыв к откровениям всё же не заходит так далеко, чтобы говорить элосцу, что мы подаём отчёты непосредственно правительству. – Мы изучаем другие миры. Я исследовала Элос.
Какое-то время мы молчим, так что я даже оборачиваюсь, чтобы понять, о чём он думает. Ленар сидит, склонив голову на бок, и изучающе смотрит на меня.
- Мне кажется, это не всё. Тебя привели сюда какие-то более личные дела.
Гляжу в его глаза и понимаю, что не могу молчать.
- Не всё, - признаю я. – Я хотела улететь с Земли. Как только могла далеко. А единственный билет, который мне достался – был сюда.
25
На мой взгляд, разговор окончен, и я достойно ответила на вопрос. Но, похоже, Ленар считает иначе. Он явно ждёт продолжения, а мне становится неловко его разочаровывать. Вздохнув, я продолжаю.
- Был один мужчина. Его звали Кеннет. Он был главой нашей наблюдательной станции. Моим учителем. Я… верила в него, как вы верите в Элое. Хотя, наверное, элосцу трудно представить, чтобы женщина была такой дурой.
- На Элосе случается всякое, - мягко отвечает Ленар и замолкает, давая мне возможность продолжить.
- Пять лет я провела на наблюдательной станции, думая, что таким образом помогаю ему… И что уж говорить, думая, что завоюю его внимание. Никто больше не захотел рисковать. Было достаточно оснований считать, что лучи Элое опасны для землян.
Я замолкаю, обнаружив, что проговорилась. С другой стороны – я и так уже сказала так много, что, если Ленару вздумается обо мне сплетничать, меня вынесут с планеты вперёд ногами.
- Кеннет принимал мою помощь, и я думала, что действительно делаю для него что-то важное. Я не знаю, на что рассчитывала. Он никогда ничего не обещал. Если честно, он даже «спасибо» мне ни разу не сказал. Когда срок нашей исследовательской программы истёк, мы вернулись на Землю. Он женился. А у меня обнаружили эту… болезнь.
Я сглотнула. Каждое новое воспоминание будило ворох других, и все до одного я предпочла бы забыть. На место каждого воспоминания о боли тут же приходило другое, о ночах, которые мы проводили вдвоём в рубке за разговорами. О странном чувстве тепла, как будто только мы двое можем понять друг друга.
