Мне господин Куршинский дал гривенник, чтобы я сходил и купил фуксин. Я пошел и купил. Потом положил фуксин в сенях, и кто взял его оттуда, не знаю.
СУДЬЯ. Зачем господину Куршинскому понадобился фуксин?
НАУМАН. Я того не знаю.
СУДЬЯ (поверенному Куршинского). Что вы можете сказать в защиту своего доверителя?
БИРКЕНФЕЛЬД. Господин Куршинский не принимал никакого участия в этой неприличной истории и даже не давал денег на фуксин.
Судья приступил к опросу свидетелей. Вейс показал, что, действительно, при нем в полпивной Куршинский предложил Науману и Рихтеру окрасить Гельдмахера, что ими и было исполнено, причем Науман и Рихтер посыпали его фуксином, а Куршинский поливал водкой.
БИРКЕНФЕЛЬД (Вейсу). В котором часу вы пришли в заведение Тарусина?
ВЕЙС. Часов в двенадцать.
БИРКЕНФЕЛЬД. Где вы находились?
ВЕЙС. В последней комнате, где сидят всегда немцы. Господин Куршинский сидел у окошка, с ним были господин Науман, господин Рихтер и еще другие. Господин Куршинский говорил: хотите, я сейчас буду красить его, то есть господина Гельдмахера, и это слышали все.
БИРКЕНФЕЛЬД. Вы видели, как они красили господина Гельдмахера?
ВЕЙС. О да! Я уходил, а потом опять пришел, и они в это время красили господина Гельдмахера.
ШТАЛЬ. За мной присылал господин Куршинский, чтобы я пришел в заведение Тарусина. Я пришел туда в двенадцать часов. Там были Куршинский, Науман, Рихтер, Карл Рушинский и Гильдингер. Рушинский, Рихтер и Науман имели руки красные, а Гельдмахер не был окрашен, но был очень пьян. Его взяли под руки и посадили на стул. Потом буфетчик Иванов подошел к Гельдмахеру и сказал, что его окрасили. Но кто это сделал, я совсем не знаю. Только Куршинский не вставал со стула и не подходил к Гельдмахеру.
Вейс возразил, что подходил к Гельдмахеру Куршинский, который есть то самое лицо, что предстоит на суде. Буфетчик Иванов, подтвердив факт окрашения Гельдмахера, показал, что не знает, кто окрасил его, и что Вейса в этот день в заведении не было. Катцеман объяснил, что видел, как прошли в заднюю комнату, где был Гельдмахер, Науман и другие. Возвращаясь из комнаты,
Науман имел руки красные и со смехом рассказывал, что они окрасили Гельдмахера и Куршинский поливал его вином. Вейс находился тут и Науман разговаривал с ним.
После произнесения речей обвинением и защитой мировой судья, сообразив обстоятельства дела, приговорил Куршинского, Рихтера и Наумана к аресту на один месяц при городском арестантском доме. Куршинский и Науман на этот приговор изъявили неудовольствие.
Оскорбление действием
Во время представления в московском Большом театре 22 августа 1869 года оперы «Русалка», в антракте между вторым и третьим действиями, квартальный надзиратель майор Степанов, бывший дежурным, услышал в коридоре шум, произведенный, как оказалось впоследствии, чиновниками Щепотьевым и Акиловым. При составлении полицией акта господин Акилов объяснил, что встретившийся с ним господин Щепотьев нанес ему два удара шляпой, первый — по руке, а второй — по лицу. Господин Щепотьев сказал, что ударил с умыслом нанести Акилову публичное оскорбление, а за что — это он объяснит мировому судье.
На разбирательство по этому делу у мирового судьи Тверского участка господина Зилова явились: обвиняемый господин Щепотьев, поверенный господина Акилова кандидат прав господин Куперник, свидетели студенты Никитин и Запольский и депутат от полиции квартальный надзиратель господин Андреев.
СУДЬЯ (Щепотьеву). Признаете ли вы виновным себя в оскорблении действием господина Акилова, а также в нарушении тишины и порядка в театре, и что можете сказать в свое оправдание?
ЩЕПОТЬЕВ. Господин Акилов сотрудничает в журнале «Развлечение». Он уже несколько раз в течение двух лет затрагивал меня и близких мне людей. Сначала он издевался над моей фуражкой, шляпой, лошадьми, санями. Но я не обращал на эти пошлые насмешки никакого внимания. Я считал недостойным оскорбляться ими, так как подобными выходками господин Акилов оскорблял, скорее, себя и журнал, в котором участвует и который иногда попадается в руки и порядочных людей. Но господин Акилов не удовольствовался этим. Он стал подвергать публичному осмеянию как мою личность, так и близких мне особ. Я встретился с ним в театре 21 августа и просил оставить меня в покое. На это он отвечал, что меня не знает, да и знать не хочет. Я возразил, что также не знаю его, но все-таки прошу не задевать в «Развлечении» мою личность. На следующий день, то есть в пятницу 22 августа, во время антракта я вошел в театральную кофейную. Там находились господа Страхов и Поль, которые сообщили мне, что я опять попал в «Развлечение». Причем показали мне статью. Прочитав направленную против меня статью, содержавшую в себе клевету, я пришел в сильное раздражение. Выйдя из кофейной и встретив Акилова в коридоре, я ударил его по лицу шляпой. Акилов, отскочив от меня, крикнул: «Что, не попал!» «Если я не попал в первый раз, то попаду во второй», — сказал я и ударил его по лицу еще раз. В минуту раздражения я считал себя вправе так поступить. Факты, приведенные Акиловым в статье, он должен был сначала показать прокурорскому надзору, а не писать преждевременно в журнал. При составлении полицейского акта, хотя я и сказал, что нанес Акилову два удара шляпой по лицу с умыслом публичного оскорбления, но это несправедливо. Я сделал это в минуту сильного раздражения. Прошу вас, господин судья, спросить господина Акилова: он ли пишет в «Развлечении» статьи под названием «Театральные курьезы» и «Московский наблюдатель»? Если он отречется от них, то прошу вызвать редактора «Развлечения» господина Миллера и спросить его о том же.
СУДЬЯ. Я разбираю только дело по обвинению о нанесении вами оскорбления действием господину Акилову и не могу выходить из пределов этого обвинения.
КУПЕРНИК. Прошу вас, господин судья, спросить господина Щепотьева: не говорил ли он до этого вечера кому-нибудь о своем намерении нанести оскорбление моему доверителю?
Судья задает этот вопрос.
ЩЕПОТЬЕВ. Нет.
Судья приступает к опросу свидетелей.
ЗАПОЛЬСКИЙ (подтвердив показания Щепотьева). …Господин Щепотьев говорил мне в тот же вечер, но прежде второго акта, что его опять затронули в «Развлечении», и о своем намерении оскорбить господина Акилова. Читал ли он помещенную в «Развлечении» статью, я от него не слыхал.
НИКИТИН. Господин Страхов при мне показывал господину Щепотьеву эту статью. Господин Щепотьев только посмотрел на нее, но не читал, а вышел в коридор, где и столкнулся с господином Акиловым, которому, ударив шляпой по лицу, сказал: «Вот вам за ваши статьи благодарность».
СУДЬЯ (Никитину). Господин Щепотьев не был
