class="p1">Я упиваюсь сознанием того, что могу заставить этого изумительного, этого прекрасного, всегда, казалось бы, владеющего собой мужчину отдаться страсти без остатка, и с радостью отдаю себя в его власть. Я и помыслить не могла, что когда-либо воплощу в жизнь свою фантазию, которая называется контролем. А он воплотил.
Суббота, 14 июля
Пересадка в Лос-Анджелесе
Я ненавижу делить с кем-то мужчину, ненавижу, когда мужчина делится мной. Об этом я думаю, сидя в аэропорту. Я так близко к дому, но такое чувство, будто очень далеко. Мне кажется важным по возвращении домой понять, что я приму и чего не приму в наших отношениях с «ним», если мы снова будем вместе. Он знает, что я не подпишу больше никакого контракта, но мне хочется чего-то более глубокого, чем чернила на бумаге. Он говорит, что готов к этому, но вот готов ли к обязательствам иного рода? Этот мужчина, который выставлял на всеобщее обозрение наши самые интимные моменты, который привел ее в нашу постель, прекрасно зная, что это расстроит меня. Она меня ненавидит. Я вижу это по ее глазам всякий раз, когда мы оказываемся рядом, но мне все равно пришлось терпеть ее прикосновения. Я вынуждена была смотреть, как она прикасается к нему.
Меня передергивает от одних только мыслей об этом. Единственное, почему я это терпела и могу простить как прошлое, это причина, по которой он так делал. Или по крайней мере я в душе верю, что именно такова причина. Он боялся по-настоящему влюбиться в меня, и я знаю, просто знаю, что именно поэтому он и привлек ее к нашей игре, когда мы с ним начали сближаться. Она была его стеной. Его защитой. Позволит ли он своим стенам разрушиться? Позволит ли мне увидеть его настоящего? Сможет ли полюбить меня, как я люблю его? Знаю только, что меньшего мне не надо. Либо все, либо ничего…
Глава 13
Утро наступает слишком скоро, если учесть, что я все еще живу по сан-францисскому времени и лежу в объятиях Криса. Очевидно, чувствуя то же самое, Крис стонет от звука будильника и прячет лицо у меня на шее.
– Который час?
– Рано. – Я протягиваю руку к прикроватной тумбочке и нажимаю на будильнике «дремать».
Крис поднимает голову и смотрит на дисплей. Шесть тридцать.
– А с чего мы вообще проснулись в такую рань? Мне в музей только к десяти.
– Шанталь повезет меня в посольство получить паспорт, а она считает, что нам надо быть там к открытию в половине девятого. – Я откатываюсь к краю кровати, но нога Криса прижимает мою и удерживает.
– Ты не поедешь в посольство без меня. Я сам отвезу тебя в понедельник. – Тон его абсолютно непререкаемый, не допускающий возражений. Этот голос, который я нахожу таким невозможно эротичным, может поставить меня на колени на ковер.
Этим утром, однако, его приказной тон меня раздражает. Я переворачиваюсь лицом к Крису, и мои ладони ложатся на голый торс, а он плотоядно оглядывает мою обнаженную грудь. Соски мгновенно заостряются, и я раздражаюсь еще больше из-за такой предательской реакции своего тела.
– Не пытайся отвлечь меня, – огрызаюсь я.
– Это ты меня отвлекаешь. Ты не поедешь в посольство без меня.
– Тебе незачем сопровождать меня в посольство, Крис. Там будет полно говорящих по-английски. Кроме того, со мной поедет Шанталь.
– Элла пропала, и какой-то неизвестный тип ее ищет. Я не хочу, чтобы ты болталась одна.
– Болталась? – возмущенно переспрашиваю я, нахмурившись. – Я занимаюсь делом, Крис. И тот, кто расспрашивал об Элле, искал ее, не меня.
– Теперь это связано с тобой, поскольку ты тоже о ней расспрашивала. Я не намерен рисковать. Дождись меня.
– Вчера ты уверял, что я должна сама управлять своей судьбой и перестать поддаваться страху. Теперь ты говоришь, что я должна спрятаться в доме. Ты уж, пожалуйста, определись. Беседа с послом об Элле – действие, а не только страх, и я не хочу это откладывать.
– Ты не едешь, Сара.
В моей душе поневоле начинают просыпаться старые демоны.
– Нет, еду.
Он с минуту сверлит меня взглядом. Я отвечаю ему тем же. Он протягивает через меня руку и хватает со стола свой телефон.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, уверенная, что мне это не понравится.
– Отменяю свои встречи.
Я округляю глаза.
– Нет! – Перекатываюсь на спину и накрываю телефон рукой. – Ты не можешь этого сделать. Твоя работа в музее слишком важна.
– Тогда дождись меня.
Я открываю рот, чтобы возразить, но проблеск какого-то глубокого затаенного чувства запечатывает мне уста. Я вспоминаю, что видела этот взгляд, когда он признался, что боится за мою безопасность. Неожиданно мое прошлое, где мы с мамой были, скорее, собственностью, чем людьми, начинает казаться таким незначительным в сравнении с тем, насколько глубоко смерть коснулась жизни Криса.
Знакомым сексуальным жестом он обхватывает меня за шею и притягивает к себе, а я запускаю ему руку в волосы и приникаю к губам, целуя до тех пор, пока не чувствую, что он расслабляется. Секунды бегут, покалывание растекается по моему телу и скапливается где-то в глубине. Когда наши губы, наконец, разъединяются, я смотрю в его неотразимые зеленые глаза.
– Спасибо, что беспокоишься обо мне. Со мной все будет хорошо, обещаю. Я никуда больше не пойду, только туда и обратно.
Жесткие линии красивого лица смягчаются, настроение меняется. К этим резким сменам настроения у Криса я уже начинаю привыкать.
– Ты никогда не научишься исполнять приказы, да?
Я широко улыбаюсь и говорю то, что раньше ни за что не осмелилась бы сказать:
– Мне кажется, я неплохо делала это на ковре в тот день.
Удивление и чувственный голод плотоядно отражаются в его взгляде, и он опускает телефон на тумбочку.
– Да, – соглашается он хрипло, придавливает меня своей восхитительной тяжестью и раздвигает коленом бедра. Твердая, разбухшая плоть интимно прижимается ко мне. Руки он ставит по обе стороны от моей головы, и волнистые пряди белокурых волос падают ему на лоб. Чувственный голод в его глазах делается прямо-таки ненасытным. Мне
