в сторону притихших детей, — да еще ее мать не забудь, можете катиться отсюда на все четыре стороны. Проститутка мне в доме не нужна! Вот и точка!
— Что ты говоришь Александр, глупости, какие-то. Подумай своей головой? Куда я поеду. От этой водки ты с ума тронулся!
Я встал между ними и, взяв женщину за плечи, спросил:
— Галина, ты ко мне поедешь. Ты, дети, мать?
— Поеду, — выдохнула она, — а что мне делать раз он выгоняет?
— Хорошо, жди меня. Минут через десять я буду, а пока приготовь вещи, возьми самое необходимое.
Я приехал, нет, не машине, на лошади, взял на время Малыша у Клавдии Яковлевны. Она его выкупила при закрытии товарной базы.
Мы на глазах у Александра погрузили вещи на телегу, сверху посадили детей. Он еще мог все изменить, но нет сидел на крылечке и молча с ухмылкой наблюдал за нашими сборами. Я сходил в дом и вынес на руках мать Галины. А Галина в это время вывела из сарая корову и привязала сзади телеги, двух других она оставила Александру.
Так я приобрел себе жену, детей и даже тещу. Конечно, все это скопление народа в моем доме трудно было назвать семьей, но мы стремились, все делали, чтобы почувствовать важность нашего объединения и необходимость друг в друге.
9
К Александру я относился как к хозяину, работодателю, к его жене, как к хозяйке, потому что она, хоть и не влезала в мои отношения с ее мужем, но была для меня так же значима. Как на женщину я на нее старался не смотреть. Правда, в ней что-то было такое, что меня привлекало. Я не мог понять, что, и приглядывался к ней. Мой взгляд, возможно, однажды и заметил сосед, мужик, которого Александр, уехав на заработки, приставил за нами наблюдать Он часто появлялся в доме по самым разным пустякам. О причине его внимания я не догадывался, да и Галина тоже. Однако теперь это было уже неважно. Наши судьбы пересеклись. Мы жили вместе.
Я был благодарен Галине. Она все в доме изменила. Понятное дело — женщина. У нас на окнах появились красивые занавески, на столе скатерть, на полу дорожки. Стены дома также стали привлекательными. Галина на них повесила фотографии, для которых попросила меня изготовить рамки. Ее просьбу я выполнил с удовольствием.
Чугуниха, да и не только она, но и другие жители Варинова, Галину хорошо знали. Родина моей матери Веры Кондратьевны была и для нее не чужой. В поселке, Галина родилась. Возможно, это было одной из причин ее переезда ко мне. Хоть я в этом не уверен.
Вариново находилось на одной улице и представляло собой десятка два простеньких деревянных домов вдоль широкой асфальтовой дороги, идущей из Щурова в районный городок.
Однажды Галина, взглянув мне в глаза, сказала:
— Хочешь, я покажу тебе дом, в котором когда-то родилась и жила с матерью? — и, взяв меня за руку, повела по улице, рассказывая о поселке, о его жителях.
Я шел следом за Галиной и внимательно слушал. Прошли мы немного и вдруг остановились у груды мусора, заросшего сорняками.
— Вот здесь жила твоя родственница — тетя Люба хохотушка вместе с мужем и детьми, а после они уехали в Щурово, — сказала Галина и, увидев, что я вдруг загрустил, добавила: — Не переживать, мне ведь тоже похвалиться нечем! Вот сейчас увидишь, пошли.
На краю поселка у леса мы вновь остановились.
— А вот эти развалины — мой дом. Ладно, идем, — и Галина легонько дернула меня за рукав. — Я тебе сейчас такое место покажу, заглядишься, — и она пошла в сторону леса к озерцу, я следом за ней. Озерцо с берегов почти все заросло травой, и лишь где-то в середине на солнце блестела зеркалом вода.
— Вот здесь я в жаркую погоду ребенком купалась. У меня не было отца. Меня принес аист. Вот тот, наверное, — Галина показала на дерево — высокую толстую вербу у старого, замшелого дома, крытого черепицей.
Я задрал голову и увидел на дереве двух красивых птиц. Они стояли в гнезде и спокойно смотрели на окружающее их зеленое запустение.
Мы обошли озерцо и направились к лесу. Он был таинственен и тих. Галина вела меня, как маленького ребенка, за руку. Рядом с соснами тут же рядом росла береза, осина, дуб, в лицо лезли ветви молодой поросли и кустарника.
Вдруг, неожиданно остановившись, моя подруга сказала:
— Николай, смотри вот эта береза любимое для меня дерево. — Ствол его, слегка поднявшись над землей на высоту чуть более метра, делал изгиб, образуя площадку, а затем снова устремлялся вверх.
— Здесь я любила сидеть в детстве, — с грустью сказала Галина, и глаза ее наполнились слезами. Не удержавшись, я вдруг легко подхватил ее на руки, и она ахнуть не успела, как уже сидела на дереве.
Мы долго разговаривали. Нам было что сказать друг другу. Когда настало время возвращаться, я аккуратно снял Галину с дерева. Ее нежное тело скользнуло по мне. Я не удержался, обнял Галину и поцеловал. До этого времени мы, хотя и находились рядом, но не были близки. Как-то не получалось. Что-то сдерживало. Хотя природа и требовала своего, но человек есть человек, — никакое-нибудь животное — я себя сдерживал, Галина тоже.
Наверное, было не время. И вот оно настало. Я такого удовольствия раньше никогда не испытывал. Галина вся растворилась во мне. Мы были единое целое — неотделимы друг от друга. Такого у меня никогда не было. Сколько в этом было романтики, описать невозможно. В прошлом, все, у меня происходило словно в полусне — по пьянке, и кроме отвращения после ничего не вызывало.
Галина и я, домой возвратились с сияющими лицами. Даже дети, которых я полюбил, пусть они и не были моими, после этого дня стали ближе и родней.
Мать Галины, Раиса Максимовна, сразу признала во мне зятя. Я о ней заботился, сам все делал, не позволяя Галине даже прикасаться. Моя теща была парализована и не ходила и ее, поэтому часто приходилось переносить. К тому же Раиса Максимовна не разговаривала. Я помог ей, и скоро она стала что-то невнятно говорить, хотя раньше было одно мычанье.
Раиса Максимовна любила сидеть на улице, возле дома, на скамейке, правда, при Александре из-за болезни этого себе позволить не могла. Он был глух к ее желаниям. Я же не один раз в день, если погода не препятствовала, брал ее на руки и выносил на свежий
