семьей. У Александра и Гали были дети: мальчик Витя и девочка Маша, еще совсем малышка. Вместе с ними жила мать Галины. Она была парализована и большей частью сидела дома. Александр не хотел с ней возиться. Она ему была в тягость. Правда, как я узнал после, и жена ему была в тягость, и дети. Они все его раздражали. Он находил успокоение в бутылке.
Александр попросил меня поставить забор. Едва я только окончил работу, как он тут же потащил меня за стол и стал угощать самогоном. Я отказался. Его жена Галя сверкнула на меня своими карими глазами так, что у меня приятно защемило в сердце. Александр поймал ее взгляд и грубо закричал:
— Иди к детям. Ты, что тут толчешься… Значит, не пьешь? — спросил он у меня.
— Да, не пью. Хоть и рад был бы с тобой выпить, но пойми, болен, — и я назвал свою мнимую болезнь. Меня так отвечать подучила знакомая Надежды Кондратьевны, ведьма Петениха. После «эпопеи» с Бакутом — Надежда Кондратьевна специально меня сводила к ней:
— Идем, — сказала она, я тебя закодирую, и закодировала, тяга к водке пропала.
Александр долго возмущался, но отстал от меня и уже пил сам. Меня он в упор не видел.
Дом его находился недалеко от центра села. Десять минут, и я уже был у Александра. Если была возможность, я на час-два вырывался и во время работы. Клавдия Яковлевна, заметив, что я мучаюсь от ничего неделанья, взглянув на часы, говорила мне:
— Вот что Николай, сейчас иди, куда там тебе нужно, а в три, чтоб был на месте. — И я бежал.
Последнее время мы больше простаивали. Работы на товарной базе становилось все меньше и меньше. Лешу уволили, и он потихоньку спивался. Потом по сокращению ушла Мария Григорьевна. Лошадь оставили одну, остальных продали. Хотели и Малыша продать, но я его отстоял. Часть магазинов в селе закрылась. Теперь уже не два раза в неделю, а один — я ездил к себе в поселок с товарами. Порой мне заказывали привезти хлеб соседки старушки.
Чугуниха часто останавливала меня и расспрашивала:
— Николай, ты видный мужик почто не женишься? Женись, легче будет. Сейчас жизнь не то, что раньше. Видишь, что в стране делается. Можно и окочуриться. — Чугуниха была права. Зарплата у меня резко упала. К тому же ее стали часто задерживать. И, наконец, наступил момент, когда товарную базу в селе закрыли.
— Из района товары будут возить, — сказала Клавдия Яковлевна. — Ну и пусть возят.
Не я один, многие остались без работы. Одно время я работал на почте: развозил письма, газеты, посылки, но и там работы стало мало, и меня вытеснили. Из колхоза люди также уходили. На земле работать было не выгодно. Сеять стали мало. Стадо колхозное почти все раздали в счет зарплаты работникам. Я, отработав в колхозе без зарплаты почти целый год, получил под расчет себе корову и ушел.
Основной доход мне приносила плотницкая работа. Я от нее имел деньги. Огород давал мне картошку, морковь, огурцы, помидоры, капусту. Я, у себя на пятнадцати сотках земли, посадил яблони, груши — надеялся в ближайшее время иметь фрукты. Одно старое дерево у меня было, досталось при покупке дома. Яблоки на нем были не каждый год и кислющие, но есть их можно было.
Александр мой работодатель часто меня нанимал. Он стал ездить на заработки в Москву и деньжат привозил прилично. Я все делал, чтобы поубавить его кошелек.
Как-то он, прибыв из заработков, разыскал меня, я тогда сидел без работы и попросил посмотреть, что можно сделать с полами.
— Крысы такие дыры прогрызли. Сволочи пешком тут ходят. Вот она зараза, пока меня не было, развела, — и он махнул рукой в сторону своей жены Галины. — Может, подлатаешь?
Я попробовал топориком. Материал был гнилой.
— Александр, можно, конечно, подлатать, но это на два-три месяца. Полы гнилые, их следует менять, хочешь я настелю новые?
День-два Александр думал, а затем согласился. Так у меня снова появилась работа. Недели за две-три я ее надеялся сделать. Александр пробыл в семье недолго и снова уехал на заработки. А я остался. Он очень уж беспокоился, поглядывая на Галину. Отправляясь в Москву, строго наказал:
— Смотрите у меня, узнаю, что, прибью обоих.
Я с его женой почти не разговаривал, не было необходимости. У нее была своя работа у меня своя. Правда, однажды я, увидев, как она справляется со своим стадом: у нее было три коровы, не выдержал и поинтересовался, что нужно делать, чтобы буренка не нервничала и во время дойки стояла спокойно. У меня нет-нет и были проблемы. Доить я не умел. Учился и от этого мучил животное. Порой, чертыхнувшись, я шел к соседке Чугунихе и та меня выручала.
Александр приметил, как я разговаривал с его женой и нервничал. Галина кричала ему:
— А ты не пей, наблюдай за мной. А то вон сейчас еще одну рюмку выпьешь и завалишься. Смотри, проглядишь!
Александр уехал. На время своего отсутствия он хотел меня выпроводить, но работа была в самом разгаре, к тому же погода стояла хорошая, и нужно было спешить, вдруг не сегодня-завтра начнутся дожди и тогда доски подмокли бы, прятать их было негде.
Муж Галины из заработков приехал злой. Ему по дороге кто-то попался из друзей, с которым он часто выпивал. Не знаю, с каким умыслом, но этот самый друг нелестно высказался обо мне, что видно Александра и завело. Для разговора со мной он изрядно выпил и, ворвавшись в дом, тут же, с порога поднял крик:
— Это ты, ты разрушил мою семью! — Я не мог понять, в чем дело, и таращил на него глаза:
— Кто разрушил? Зачем?
— Не прикидывайся ягненком.
На голос Александра из сарая с подойником вышла Галина. Он тут же выбил у нее из рук подойник и набросился на жену. Я за женщину вступился, и мой работодатель еще сильнее вспылил. Его лицо было перекошено. Он долго орал, бросался на меня с кулаками, я в драку не ввязывался, пытался успокоить словами, но не смог и ушел. Мне нужно было торопиться домой. Время было позднее.
На следующий день Александр был невменяем. Лицо его было опухшее, сам не бритый, заросший он напоминал в прошлом мне самого себя. Неужели еще совсем недавно я был такой же. Верить мне не хотелось.
— Я решил, — сказал Александр, — забирай, не жена теперь она мне и этих сопляков тоже, — он махнул рукой
