Книга Отбор. Наследница - Юлия Жукова

к себе, девушка обернулась к помутневшему старому зеркалу, рассматривая свое отражение. Это была она. Та же Фролова Арина Александровна, молодая женщина двадцати семи годов отроду с отросшими ниже лопаток пшеничными волосами, тонкими чертами лица и черными большими глазами. Она смотрела на свое отражение, на руки, которые даже не заметила, когда Александр успел подлечить от порезов. На отросший маникюр в стиле нюд с гель-лаком, который через неделю грозил уже отпасть из-за отсутствия коррекции. На румянец, который появился на скулах после горячей ванны. Она знала себя всю жизнь. Как Арина могла поверить, что она не та, кем привыкла себя считать? Вся эта жизнь здесь: магия, отбор, законы и порядки — были чужды женщине, выросшей в двадцать первом веке и привыкшей добиваться всего самостоятельно.

Взгляд непроизвольно устремился к кровати, где был спрятан дневник матери. Она не собиралась его читать. Просто не могла себя заставить взять в руки тетрадку, которую так трепетно исписала её родительница, вложив в строчки свои чувства и эмоции. Это было что-то слишком личное, слишком откровенное и Арина была не уверенна, что она была вправе это делать. Ведь она совсем не знала женщину, которая изливала свою душу на листах бумаги…

Нервно усмехнувшись, она осторожно расположила платье на спинке стула и подошла к подушке.

— А что ты теряешь? — спросила девушка саму себя, доставая спрятанный дневник с осторожностью, словно он мог ей навредить. Но даже себе она не могла признаться, что боится его. Но не так, словно он магически мог ей навредить, а скорее эмоционально. Она не знала, что могла встретить на страницах дневника.

Умостившись на кровати и поджав под себя ноги, Арина глубоко вздохнула и открыла тетрадь на том моменте, на котором закончила в прошлый раз.

«Дорогой дневник!» — Фролова усмехнулась тому, как созвучна эта фраза с тем, как начинают свои записи девушки Земли. Сама Арина никогда не вела дневников. В детстве потому, что боялась, что кто-то найдет его и высмеет ее нежные чувства, а в более зрелом у нее просто не было для этого времени. Но читая записи матери, проводя пальцем по оттискам букв от ее пера, в душе Фроловой теплилась какая-то необъяснимая нежность к женщине, которой она никогда не знала.

«Дорогой дневник!

Я знаю, что многие сегодня впервые оказались в Темном замке, поскольку отец не любил частые приемы и балы. Этих людей легко отличить по их восхищенным лицам. Они так смешно изгибают шеи, чтобы рассмотреть острые пики башен, уходящие далеко в небо, водят носами вслед доносящимся ароматам наших знаменитых цветущих садов, удивляются необыкновенным статуям, стоящим в уютных закутках мощенных золотистыми камнями дорожек. Для них все здесь необыкновенно и красочно. Для меня же привычно и уютно. Это мой дом. Здесь я родилась. Здесь училась бегать, неловко переставляя маленькие ножки, читала книжки в тени деревяных беседок. Сюда я сбегала от нянюшек, чтобы поиграть в салки с детишками слуг.

Какое же было мое удивление, когда при встрече во дворце лорд Рохат, хранитель замка, которого я искренне считала своим другом, отказал мне в возможности жить в собственной комнате. Как же унизительно было паковать платья и перебираться с таких знакомых просторных апартаментов в скромные комнаты, выделенные претендентам. В моей было так мало места! Всего лишь главная спальня, гостевая спальня и гостиная. Не было ни широкой террасы балкона, где можно было прогуляться под полуденным солнышком; ни собственной обеденной, куда можно было пригласить фрейлин на завтрак.

— Миледи, закон гласит, что претенденты должны жить в отведенном для них крыле, — оправдывался предатель. — Закон — есть закон.

Однако, какие бы трудности ни выпали на мою долю, ничто не могло омрачить мой день.

Меня выбрали претенденткой!

— Лорина! — голос брата, раздавшейся с гостиной, застал меня за разбором шляпок. — Лорина, подойди, пожалуйста.

По спине прошел холодок от тона, которым Альберт назвал мое имя. После отбора он просто запрыгнул на коня и умчался, не сказав мне ни слова. Я знала, что этот тяжелый разговор нам предстоит, но сейчас абсолютно не была к нему готова. Почему-то почувствовала себя обманщицей. Словно мне каким-то образом удалось обмануть великую Богиню и нечестным путем завладеть местом претендентки.

— Поздравляю, — холодно поздравил Альберт, стоило мне показаться в проеме двери.

Пока шла к гостиной, пыталась взять себя в руки. Понимала, что брат будет расстроен тем, что из нашей семьи выбрали меня. О, как бы я хотела, чтобы и Альберту дали шанс, ведь он так готовился к этому отбору!

— О, милый Альберт, — не сдержалась я, подбежав к статному блондину и обняв его руками за талию. — Мне так жаль, что тебя не избрали. Поверь, если бы я могла…

— Хватит, — холодно прервал он, отцепляя меня от себя. — Прекрати вести себя как ребенок, Лорина.

Брат немного встряхнул меня, удерживая перед собой за плечи. Слезы начали жечь глаза от такого обращения. Раньше Альберт никогда не позволял себе ничего подобного. Меня не просто так называли жемчужиной рода Арти — я была истинным сокровищем семьи и обращались со мной всегда именно так.

Не выдержав моих наполненных слезами покрасневших глаз, Альберт устало вздохнул и все-таки прижал меня к своей крепкой груди. Большая ладонь осторожно погладила по спине, побуждая успокоиться.

— Лори-Лори, — как-то слишком обреченно прошептал он, лишь крепче прижимая меня, шмыгающую носом совсем не как леди, к себе. — Как же тебя так угораздило, малышка? Ты должна понять, что тебе предстоит. Это не игра. Ты должна бороться не только за себя, но и за весь род, а ты ж ничегошеньки не умеешь. Только песенки свои петь…

Вырвавшись из объятий брата, я отодвинулась от него на шаг, чтобы заглянуть в такие родные голубые глаза. Всегда уверенный и серьезный взгляд, сейчас отражал всю растерянность, что ощущал Альберт. И мне захотелось ему возразить. Обещать, что я не посрамлю честь рода, что постараюсь выложиться на всю силу своего резерва и добиться максимальных результатов. Но он не дал мне говорить, грустно покачав головой, словно прочитал в глазах все, что я не успела сказать словами.

— Обещай, что будешь слушаться меня, Лорина, — мягко попросил Альберт, заправляя прядь пшеничных локонов, выбившуюся из сложной прическси. — С завтрашнего дня мы начнем готовиться. Я попытаюсь рассказать тебе все, что знаю сам. Будем надеяться, что этого хватит.

Отступив от меня, брат направился к выходу быстрой нервной походкой, но сразу же остановился, стоило мне тихо произнести его имя.

— Спасибо, — прошептала я, понимая, что значит для