— Меня тут арестовывать собрались! — продолжал я, раздражаясь.
— Ничего подобного! — запротестовал майор Тухватулин. — Я просто сказал...
— Он говорит, что вообще тебя не знает. И твоя фамилия ему не указ.
— Зачем же передергивать? — выкрикнул майор, переходя в оборону.
— Ты знаешь, Андрей, я всегда ожидал чего-то подобного, — завел свою нудную шарманку папа. — И при чем тут моя фамилия? Мне, кстати, нечего стыдиться. А ты с детства был склонен к агрессии и насилию. Мы с твоей матерью пытались что-то изменить. Но ведь ты никогда нас не слушал. Взять хотя бы твой бокс. Я до сих пор не понимаю...
— Ну, ты уж не горячись, — остудил я папин профессорский пыл. — Зачем же сразу увольнять? Это крайности. В конце концов, закон существует для всех...
— Вот именно, — поддакнул майор. — Мы же не совершаем ничего недозволенного.
— Какой закон? — оторопело спросил папа.
— Я понимаю твои отцовские чувства, — продолжал уговаривать я. — Но, может быть, сначала следует разобраться?
— Скажите, что я здесь не по своей воле, — шепотом подсказал мне майор, приободренный моим заступничеством.
— Он здесь не по своей воле, — передал я папе.
— Мне надоели твои неуместные розыгрыши! — с досадой воскликнул папа и положил трубку.
Я знал, что на него можно рассчитывать в трудную минуту. Хорошо еще, что я не нарвался на маму. Она, наверное, потребовала бы моей немедленной изоляции от общества.
— Бросил трубку, — сообщил я майору. — Наверное, разозлился. Может, еще раз перезвоним?
— Не надо! Не надо! — замахал он руками. — Зачем губернатора беспокоить. Да мы скоро закончим.
— Свободен, — скомандовал он автоматчику в маске, который все еще не отступал от меня ни на шаг.
Тот исчез за дверью.
Но до финала было еще далеко. Завершив обыск в кабинете, налоговые полицейские, возглавляемые майором, перебрались в огромную комнату отдыха, где Храповицкий принимал особо важных персон. За ней был еще небольшой гардероб, душ и туалет. Юристы последовали за полицейскими наблюдать, чтобы они чего-нибудь не подсунули. Тухватулин встал на пороге, переводя взгляд с Храповицкого на своих подчиненных. Время от времени он давал им отрывистые указания. Еще один сотрудник топтался возле стола совещаний, напротив шефа.
Я сел за стол рядом с Храповицким и легонько толкнул его в бок локтем, выражая дружелюбие и поддержку.
— Ты зачем приперся? — шепотом накинулся он на меня. — Совсем сдурел? Только злишь их лишний раз!
Возразить мне было нечего. Я и впрямь чувствовал себя по-дурацки.
— Я переживал, что ты будешь оказывать сопротивление властям, — понес я околесицу. — Тебя могли бы избить. Уронить на пол. Пострадал бы твой авторитет.
— Да заткнись ты! — оборвал меня Храповицкий. — Тоже мне избавитель! Наврал какую-то чушь! Ты что, думаешь, они не докопаются, кто ты на самом деле? Кому ты хоть звонил? Да какая вообще-то разница! Ты собираешься умнеть или всю оставшуюся жизнь резвиться будешь?
Я виновато ерзал под градом его упреков, хотя они вовсе не казались мне справедливыми. Я полагал, что он мог бы выразить мне если не одобрение, то, во всяком случае, признательность. Но он, похоже, не собирался.
— Дождешься! — пообещал он сквозь зубы. — Когда-нибудь я тебе все-таки врежу!
Тут уж я не выдержал.
— Я, конечно, понимаю, что ты расстроен, — пробормотал я. — Но, судя по тому, как тебя метелили в ОМОНе, у тебя есть только один шанс попасть. Если меня предварительно привяжут к дереву.
Конечно, мне следовало промолчать. Его нервы были на пределе, и он взорвался.
— Слушай, ты! — сердито прикрикнул он, приподнимаясь. — Если ты не прекратишь это дебильное хвастовство, получишь в лоб прямо сейчас!
— Владимир Леонидович! — раздался над нами голос Тухватулина.
Увлеченные перепалкой, мы не заметили, как он приблизился. Храповицкий покраснел и поспешно уселся на место. Я тоже смутился.
— Владимир Леонидович, — повторил майор. — Там у вас сейф.
— Какой сейф? — спросили мы хором, преодолевая неловкость.
— Ну, сейф. Железный такой. Отдайте нам, пожалуйста, ключи от него...
— Не отдам, — отрезал Храповицкий. Теперь он, судя по всему, решил задираться.
— Но мы же не можем его вскрыть! — уговаривал майор. — Он огромный. Его взрывать придется.
— У меня нет ключей, — отчеканил Храповицкий.
— А где же они?
— Дома. А может быть, в машине. Я не помню.
По скулам майора прокатились желваки. Он сощурил свои узкие глаза.
— Тогда мы заберем его с собой, — непререкаемо объявил он. — И вскрывать будем у себя. Вам же хуже.
— Ну да! — вмешался один из наших юристов. — И что же вы намерены туда подложить? Чистосердечное признание в убийстве, что ли?
— Вскрывать мы будем в вашем присутствии, — высокомерно ответил Тухватулин. — А до этого времени опечатаем. При понятых. Можете даже свою печать поставить.
Храповицкий не ответил и отвернулся, демонстрируя свое презрение к дальнейшим действиям полицейских. Он все еще не отошел от нанесенной мною обиды.
— Пусть они только выйдут, я тебя на месте уделаю! — прошипел он мне.
— Только заранее скажи, где деньги прячешь, — посоветовал я. — А то вдруг я отвечу. Месяц потом разговаривать не сможешь.
Он под столом лягнул меня ногой. Довольно болезненно. Я дернулся, но под пристальным взглядом Тухва-тулина быстро выпрямился.
Обыск в кабинете продолжался еще с час. После чего полицейские долго составляли протокол, который наши юристы категорически отказывались подписывать, споря по каждому слову. У Храповицкого изъяли груду документов, компьютерные дискеты и зачем-то личные фотографии, найденные в одном из шкафов.
Наибольшие трудности возникли при выносе огромного сейфа, который весил, должно быть, не меньше полутонны. На помощь были призваны автоматчики, и, сгибаясь под тяжестью ноши, полицейские выволокли его из кабинета.
Наконец мы остались вдвоем среди распотрошенных вещей и валявшихся в беспорядке бумаг. Было тихо, неуютно и почему-то ужасно стыдно. Некоторое время мы сидели молча, привыкая к этой странной новизне. Напряжение никак не отпускало. Было такое чувство, словно меня на улице с ног до головы обдала грязью проносившаяся мимо машина. Я сознавал, что Храповицкому еще хуже, чем мне.
— Теперь я понимаю, что испытывают женщины, когда их насилуют, — негромко процедил он. — Ладно. Сочтемся.
Он встряхнул головой, отгоняя бесполезные сейчас мысли о мести.
— Кофе, что ли, выпить? — проговорил он, растирая виски. — Хотелось бы, конечно, водки, но нельзя сегодня. Слушай, — хлопнул он меня по плечу, — пойдем к тебе, а? Пусть Ленка здесь уберется.
