— Не важно “как”, — прошептала я, глядя в его потухшие глаза. — Важно “зачем”.
Он долго молчал, а у меня ужасно зачесался нос, но я не знала, как себе помочь в таких условиях.
— Моя фамилия Палмер, — вдруг произнес Марк надтреснувшим голосом. — Я не знатного рода. Не лорд, не герцог. Да и не стримился к этому никогда. Просто жил для себя, в надежде однажды обрести счастье.
— О, наверное, это очень интересная история, которая должна будет объяснить мне, почему я не должна тебя убивать.
Говоря это, я усиленно терла несчастный нос об плечо, но успокоения не добилась — он стал чесаться еще сильнее.
— Раз уж мы застряли тут вместе, и скорее всего, вместе и умрем, почему бы тебе не выслушать меня?
— Да не хочу я тебя слушать! — воскликнула я, переставая наконец, бороться с носом. Всё равно бесполезно. — Ты гребаный вампир, убивший уйму людей! Ты убил меня! С твоего немого согласия Нейт казнил Криса. А он был не виноват, слышишь?! Он был не виноват! У него было доброе сердце! Он мог бы сейчас радоваться, мечтать, жить! Но вы отняли у него всё! Сделали выбор за Криса, потому что вам плевать на человеческие жизни! Так вот знай: мне доставит огромное удовольствие вонзить тебе Коготь прямо в дохлое сердце и смотреть как ты корчишься от боли. А потом я пойду за Нейтом, и за твоей сестричкой!
Последние слова я кричала, не в силах совладать с эмоциями. Руки дернулись сами собой, и запястья снова пронзила острая боль от порезов проволокой.
— Я понимаю, что ты чувствуешь…
— Черта с два! И не говори мне, что ты потерял Лиру и горевал все двести лет пока она гнила в могиле. Ты знал, что ее можно вернуть! У тебя всегда была надежда. Но я никогда бы не воскресила Криса ценой невинной жизни! Да и он не хотел бы этого, я точно знаю. Так что ни хрена ты не понимаешь, Марк Палмер!
— Всё сказала? — рявкнул он. Я попыталась вставить еще пару слов, но он грубо меня перебил. Серые глаза сверкнули сталью и Марк впервые за время, проведенное наедине, стал по-настоящему похож на вампира. — А теперь заткнись и слушай! Я тоже когда-то любил… По-настоящему…
— И что? — ничуть не смутилась я, — теперь ты думаешь, что я стану тебе сопереживать?
Марк зарычал на меня, так натурально по-звериному, отчего я сильно прикусила язык в самом прямом смысле. Вампир, очевидно, принял моё молчание за долгожданное согласие слушать, а я просто тихо страдала от боли.
— Мы познакомились в пятьдесят девятом году. И я и Нейт тогда были на грани. Мы не могли найти место силы, у нас не было подходящей жертвы для ритуала. Казалось бы, способ вернуть Лиру реален, но нужных ингредиентов нет, и не предвидится. Тогда мы с ним разделились. Он отправился на юг, просто старался жить и получать удовольствие от процесса. А я — на север. Скитался по разным городам, без цели, без смысла жизни. Просто существовал. Пока не встретил Мелани. Она была официанткой в придорожной забегаловке. Я пришел ночью, хотел есть. Но вместо крови она угостила меня кофе и яблочным пирогом. И она не боялась меня. Странно, правда. Как только жертва понимает, кто в действительности перед ней, за несколько секунд до укуса можно почувствовать их страх. Такой первобытный ужас перед хищником, который присущ всем животным и людям. Но Мелани была другой.
Он сделал паузу, а мне явно вспомнилось, как Крис говорил мне в ночь после маскарада: “Не такая уж ты и страшная”. Тогда его слова показались мне забавными, романтичными. Но сейчас я с горечью понимала, что союз хищника и жертвы заведомо обречен на провал. Это больно, но это правда. Никаких “долго и счастливо” в нашей истории быть не могло. Даже если бы Нейтан и Марк не нашли меня, на горизонте уже маячила семья Като, которые тоже, если верить Акио, далеко не ангелы во плоти.
— Наше счастье длилось всего три года, но я верил, что мы будем вместе всегда. Меня даже не пугало то, что Мелани однажды постареет, потому что это было не важно. Мы были единым целым. Смеялись над одними и теми же шутками, вместе плакали над грустными фильмами. Мы просто жили, как обычные люди…
— И что же случилось? — я и не заметила, как начала вслушиваться в его слова.
Марк не смотрел мне в глаза. Он был поглощен разглядыванием высохшей крови, смешанной с пылью у себя под ногами.
— В наш город пришел вампир. Какой-то новообращенный, а они зачастую чертовски озлобленные, вечно голодные и не знающие границ. Я заметил этого парня возле кафе, где работала Мелани. Час был поздний, я пришёл встретить ее после смены, а он кормился какой-то девчонкой и даже не скрывался. Мне пришлось осадить его, потому что сложно представить себе нормальную тихую жизнь по соседству с вечно жаждущим крови социопатом — убийцей. Я применил силу. Показал, кто здесь старше и сильнее, он должен был испугаться и убраться подальше, а он…
Вампир хватал ртом воздух, пытаясь справиться с болью, терзающей только лишь его. Пытался произнести то, что хотел, но слова не шли. Долгие минуты он молчал, а я не знала, что мне делать.
— Марк…
И тут он посмотрел мне в глаза, а я будто физически ощутила всю его боль. Он хотел похоронить эти воспоминания, ведь не мог с ними жить.
— Я думал, что он послушался и уехал. Думал, что смог вбить в его голову, что со мной лучше не связываться. Новообращенных легко убить, даже солнечный свет справится. Достаточно было лишь взять цепь потолще и обвязать его ею возле дерева, и восход сделал бы своё дело. Но я пожалел его. Просто отпустил на все четыре стороны, не догадываясь, что мне придется жить с этим решением много лет. — Голос Марка охрип, но он продолжил. — На следующую ночь этот вампир пришел в мой дом, пока я был на смене. Он решил бросить мне вызов, долбаный урод! И он… Кровь была всюду. На полу, занавесках, на ковре. А тело Мелани… Это было послание. Вызов.
Чувствуя, как ему тяжело продолжать рассказ, я предположила:
— Ты убил его за то, что он сделал с Мелани?
— Убил ли я его? — он ухмыльнулся, но вышла, скорее, гримаса. — Не сразу. Я был изобретательным. Верил, что каждый крик этого адского отродья заберет частичку моей боли. Я пытал его в своем же доме. На том самом месте, где он убил Мелани. Много дней и ночей. Ведь я прекрасно знал, что нужно делать, чтобы убить, а что — чтобы жизнь стала хуже смерти. Но в конце концов он умер. Я забыл запахнуть шторы, и когда вернулся утром, то увидел поджаренный на солнце труп. Забавно, правда? Будто вселенная решила, что с этого ублюдка хватит. Бессердечная дрянь!
— Тебе стало легче? Боль ушла, когда он умер?
— А, по-твоему, мне стало легче?! Месть — это не путь к облегчению. Это путь в безысходность. Во мрак, из которого уже не выбраться, как бы ты ни старался. Я поклялся себе, что больше не пойду на поводу у жалости. Прошло более шестидесяти лет, но я всё еще во тьме. Да, я увидел свет, когда мы с Нейтом поняли, что теперь нам по силам вернуть Лиру. Но когда всё закончилось, и ты умерла, свет снова померк.
Он молчал, и молчание длилось долго. В тишине слышалось лишь его тяжелое дыхание, да стук наших сердец.
