на убыль звон в ушах встревоженный голос Мирона.
Послушно выпускаю воздух и аккуратно вновь набираю его в грудь. Лицо начинает гореть от стыда: какой, должно быть, жалкой я выгляжу, совершенно не умея целоваться, к тому же почти теряя при этом сознание.
— Прости, — глухо прошу я сквозь пальцы рук, в которые прячу лицо.
— С тобой не соскучишься, фенек, — уже веселее замечает Мир, поднимаясь с кровати. — Мы еще поэкспериментируем, не переживай. А сейчас нам, наверное, все же лучше спуститься вниз, чтобы не заставлять мою сердобольную родительницу бегать по лесенкам.
— Мир, постой, — окликаю я его уже у самой двери, сев в кровати. — Я почти всю ночь размышляла... Ну, о Марте. Мы можем поехать к ней без предупреждения? Иначе я боюсь вообще передумать.
— Запросто. Когда? Завтра?
— Завтра у меня иностранные языки...
— Ты никогда не прогуливала уроки, фенек? — широко улыбается он. — Иногда это очень забавно. Попробуем?
— Попробуем, — тихо, но легко соглашаюсь я. Потому что с ним я готова пробовать многое, если не все. И меня это почти не пугает. И тут я вспоминаю: — Еще один вопрос, Мир. Ты серьезно смотрел «Ривердэйл»[1]?
— Не выдумывай лишнего, фенек, — смеется он, открывая дверь. — Просто проспорил одному придурку.
— Но сериал классный, да? — тоже смеюсь я ему в спину.
— Хватит, ты и так уже все уши о нем прожужжала, — весело бросает он, не оборачиваясь.
Я смеюсь еще громче, про себя поражаясь тому, как насыщенно по эмоциям начался сегодняшний день. Но главное — не сглазить. А то мало ли...
[1] «Ривердейл» — молодежный сериал (США
Глава 20. Любовь
С Мироном мы встречаемся вновь, когда я выхожу из своей комнаты, рискнувшая облачиться в джинсовые шорты и блузку без рукавов из воздушной ткани белого цвета, а он спускается с третьего этажа, тоже сменив свой наряд на более подходящий: светлые джинсы и... белая футболка. Мы несколько секунд, улыбаясь, оцениваем друг друга, а затем Мирон, одобрительно хмыкнув, предлагает наведаться на кухню и что-нибудь съесть.
За время перекуса мы с ним не говорим ни о чем важном, но у меня складывается впечатление, что эта простая беседа — ужасно значительное событие в моей жизни, так влияет на меня его общество. И я вдруг думаю о том, что хочу проводить с Мироном каждую минуту своего времени...
Пугающая мысль.
Не потому, что у меня тогда не останется времени ни на что другое, а потому, что я сомневаюсь, что Мирон одобрительно отнесется к такой идее.
Я свожу его с ума? Глупости, верно? Как я кого-то могу сводить с ума? Особенно Мирона, вокруг которого вьются девушки посолиднее меня. А вот то, что он меня сводит с ума — совершенно точно. Я не могу нравиться ему всерьез, верно? Учитывая то, что он не спешит раскрывать передо мной свои душу и мысли.
Ему просто интересно с такой, как я. Очевидно же, насколько я отличаюсь от девочек его привычного круга общения. И я не думаю, что мне стоит воспринимать все его слова всерьез. Чтобы потом не было больно...
Впрочем, получать удовольствие от общения с ним, пока он готов со мной общаться, мне ничего не помешает.
Разве что... его мама и неожиданные гости.
Мы с Мироном почти доходим до дверей, ведущих во внутренний двор, когда его окликает Галина:
— Дорогой, к тебе пришли друзья. Будь добр уделить свое внимание и им.
— Я никого не ждал, — хмурится Мир.
— На то они и друзья. Их ждать совсем не обязательно, — добавляет Галина сладости в свой голос. А затем смотрит на меня и говорит, даже не меняя интонации: — Люба, ты тоже к нам обязательно присоединяйся. Чаю хватит на всех.
Мирон не сдерживает усмешку, я же поднимаю на него опасливый взгляд. Галина в очередной раз что-то задумала, верно? Он мне подмигивает и, пожав плечами, идет в направлении гостиной вслед за своей мамой:
— Ну, поглядим, кого там принесла нелегкая. Пойдем, фенек.
— Нужно предупредить Никиту, — не двигаюсь я с места.
— Точно. Я тебя подожду.
Через десять минут мы втроем входим в гостиную, где Галина, обаятельно улыбаясь и что-то говоря, разливает по кружкам чай для Марины и... ее брата. Они оба ей тоже улыбаются.
Я чуть запинаюсь, Мирон заметно напрягается, даже Никита смотрит на гостей с подозрением. Последние обращают свои взоры на нас, и Марина тут же подскакивает с места, чтобы в следующее мгновение повеситься, в прямом смысле слова, на шее Мирона.
— Привет, мой хороший, — томно шепчет она ему на ухо. Я ее слышу, потому что стою рядом, а еще потому что — и это не маловажно — она хочет, чтобы я ее слышала. Мирон с усмешкой на губах чуть отстраняет ее от себя, но та совершенно наглым образом оставляет свою помаду у него на обеих щеках и только потом обращает внимание на меня: — Привет, подружка.
Мои щеки тоже страдают от ее помады, пока я сама нахожусь в некотором недоумении. Возможно, она не рассказала Галине о том, что вчера открыла мне свое истинное лицо, и лицо Галины заодно, и сейчас притворяется, что все идет по плану? Или она соврала о том, что мама Мирона меня терпеть не может? Впрочем, это слишком очевидно, чтобы не было правдой. Тогда для чего это представление?
В общем, я окончательно во всем запуталась.
Марина обхватывает пальцами ладонь Мирона и тянет его за собой, усаживая на диван рядом.
— Никита, Люба, — манит нас пальцами Галина. — Не стойте, присаживайтесь. А то чай остынет... Нет-нет, милая, — перехватывает она меня за плечи, когда я хочу опуститься в кресло, и буквально передвигает меня к дивану, — садись вот сюда, чтобы составить приятную компанию Вите. А ты, Никит, — оборачивается она к сыну, усадив меня, — занимай свободное кресло. Вот и замечательно, — усаживается она и сама. — Пейте чай и рассказывайте, как у вас дела?
Таким образом я оказываюсь между подлокотником дивана и Виталием, а Мирон — с другого края дивана. Нас разделили. Догадываюсь, что специально.
— Привет, огонек, — подмигнув мне, тихо здоровается Виталий.
— Здравствуй, — так же тихо выдыхаю я.
Интересно, насколько глубоко его посвятили в тему
