пацана с Древом?
То, что эта связь есть, я знал точно. Обычный человек уж точно не смог бы заблокировать магию «тёмной пасти».
— Светлого пути тебе, юный брат.
— Спасибо, — смутился мальчишка, — Вам тоже пусть Вечное Древо поможет…
— Ох, какая радость, юный брат, что ты в таком юном возрасте решил встать на путь истинный.
Я вздохнул, чувствуя, что внутри меня потихоньку просыпается и урчит раздражение. Назойливость этих двоих разрушала любое наваждение, и я понял, что у лиственников всё, как и в любой вере. Кто-то просто верит, а кто-то говорит, что верит.
Лиственники заулыбались, вне себя от счастья, что их не гонят взашей, а приветствуют, да ещё и в соответствии с их верой. К хорошему быстро привыкают, и оба выжидательно уставились на меня, взглядами будто требуя, чтоб и я продолжил угождать их тщеславию.
Я тут же сообразил, почему их так недолюбливает народ. Почему-то у этих двоих даже не возникло мысли спросить, а в каких храмах молимся мы с Виолом, и как надо нас приветствовать? Вот так вот гордыня и точит даже самые крепкие ордены.
— И вам нетёмного пути, — буркнул наконец я, — Что мне ваше Древо? Пусть Хморока вернёт.
У обоих отвисли челюсти, так резко я сбросил их на грешную землю.
Не разверзлись небеса за мою дерзость, не приложило меня никаким знамением, и никакой вселенской ветвью не хлестнуло. В то же время я почувствовал, что прав — этим двоим следовало напомнить, что кроме их Древа люди вокруг и ещё кого-то почитают.
А заодно у них теперь и мысли не возникнет, что я могу быть лиственником.
— Видит Маюн, громада, ты умеешь удивить, — прыснул со смеху Виол.
— Все знают, что боги — всего лишь гости на ветвях… — начал было опешивший Ферон, но я смерил его взглядом, и неудавшийся проповедник проглотил, что хотел сказать.
Возникла неловкая пауза, и некоторое время мы шли молча. Ну как молча… мы вообще-то потихоньку обгоняли этих лиственных оболтусов, а у меня было всё меньше и меньше желания с ними общаться.
Но эти вестники тупости, как назло, стали понукать свою клячу двигаться быстрее. И да, как я и думал, на передке никого не оказалось — лысые путешествовали вдвоём.
— Шум Древа направляет наши ноги к Моредару, — запыхтел, догоняя нас Ферон.
— Да, это очень важное путешествие, — добавил второй.
— У лиственников не бывает неважных путешествий, — назидательно сказал первый.
— Истинно так, брат Ферон.
Сдаётся мне, они и без нас неплохо беседовали.
— Что там у вас? Наверное, даже целая проповедь? — с деланным удивлением спросил Виол.
— Совет Священных Ветвей, — с гордостью сказал Херон, но тут на него цыкнул первый, и он сконфуженно потёр лысину, — Ах, ну да, сестра Лея же запретила говорить…
Тут меня что-то укусило изнутри, и я даже чуть придержал медоежа.
— А много Ветвей у вашего Древа? — спросил я.
— Мы с сестрой Леей находимся под сенью священной Осиновой Ветви, — оживился Ферон, — Если ты желаешь, путник, приобщиться к нашей вере, я с готовностью…
— Я спросил, сколько ветвей.
— Ну, брат, разве так ведут речи? — попытался пристыдить меня Херон и поднял глаза к небу, — О, Древо, даруй этому заблудшему прозрение!
Я даже забыл возмутиться от такой наглости. И это он меня учит, как вести речи?
Неожиданно свои познания продемонстрировал Виол:
— Я слышал о пяти ветвях.
Лиственники, как ни странно, сразу же замолчали. Причём актёры из них были так себе — они демонстративно дали нам понять, что обычным мирянам, как мы, незачем знать о секретах Лиственной Веры.
— Пять, значит, — задумчиво повторил я и спросил, — А какая Ветвь возле Бросских Гор? Тоже Осиновая?
Мои вопросы явно начали их раздражать.
— Ветвей много, а Древо едино!
Я чуть не рассмеялся. А ведь я ответил точно так же и сестре Лее и, получается, угадал.
— Кстати, а почему сестра Лея осталась в Солебреге? — решил уж я добить лиственников.
— Да осветит вам путь Лиственный Свет, — сухо пробубнил Ферон, — Не будем же больше задерживать вас, — и остановил лошадь. Да ещё стал ласково ворчать на неё, приговаривая, чтоб она отдохнула, а то и так чуть не загнулась от нашего темпа.
Мы отошли на несколько шагов, и я с удовлетворением понял, что тяги оставаться с ними совсем не испытываю. Значит, дело было именно в сестре Лее, наверняка занимающей особый сан в иерархии лиственников.
И если я каждый раз буду встречать таких вот дубоголовых, то проблемы вообще не вижу. Таких любителей почесать языком я срежу острым словом без проблем.
Дожили, смердящий свет! Боюсь теперь не Тёмных Жрецов, не Храмовников Яриуса, а таких вот пустобрёхов лиственных.
— Совет Ветвей, ну надо же, — задумчиво сказал Виол.
— А что такого? — спросил я.
— Ну, понимаешь, лиственники в Троецарии… да и везде, вообще-то… они как чудаки, только назойливые. Где-то их гоняют, как на Севере, а здесь, на Юге, на них вообще сквозь пальцы смотрят. Как ты, бросс, лиственником стал, я вообще не понимаю!
Тут я потёр подбородок, заинтересовавшись. До этого я слышал, что Хладоград очень прохладно относится к Лиственной Вере.
— А что, броссы жёстко обходятся с лиственниками?
— Говорят, жгут в плавильных печах. А самых настырных, кто пытается пройти в Бросские Горы, кидают в жерло священного вулкана, — усмехнулся Виол, — Но мне кажется, это всё маюновы сказки!
— Почему?
— Странно слышать такой вопрос от бросса. Ну кто будет жечь язычника в священном месте, а? Даже броссы-железняки в Калёном Щите, хоть и пускают к себе чужеземцев, но каждую свою печь,
